Вольфганг Випперман. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / Пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000.

Эта книга пользуется заслуженной известностью в мире как детальное, выполненное на высоком научном уровне сравнительное исследование фашистских и неофашистских движений в Европе, позволяющее понять истоки и смысл «коричневой чумы» двадцатого века. В послесловии, написанном автором специально к русскому изданию, отражено современное состояние феномена фашизма и его научного осмысления. Книга содержит обширную библиографию по теме исследования, доведенную до настоящего времени.

СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВА 4. ФАШИСТСКИЕ ДВИЖЕНИЯ С МАССОВОЙ БАЗОЙ

Фашизм и национал-социализм в Австрии

Австрия не только географически расположена между Италией и Германией, но демонстрирует также оба главных варианта фа­шизма — свою собственную ветвь национал-социализма и хеймве-ровский фашизм, более или менее отчетливо ориентировавшийся на образец итальянского фашизма. Многие современники считали режимы Дольфуса и Шушнига «фашистскими», а многие исследо­ватели и сейчас рассматривают их таким образом. Если, наконец, вспомнить, что австрийская Немецкая рабочая партия (НРП, «Deutsche Arbeiterpartei»), называвшая себя с мая 1918 года Немец­кой национал-социалистской рабочей партией (ННСРП, «Deutsche National-sozialistische Arbeiterpartei»), была старше партии Гитлера, то становится ясно, что в этой стране в самом деле наблюдается широкий диапазон разновидностей фашизма. Он простирается от «раннего фашизма» НРП через «нормальный фашизм» хеймвера до «радикального фашизма» австрийской ННСРП; между тем режим Дольфуса следовало бы назвать по типологии Нольте «филофашистским». Италия породила «классический» фашизм, тогда как Авст­рия была страной различных фашизмов, история и структура ко­торых могут быть изложены и поняты лишь с помощью сравни­тельного исследования фашизма. Но сначала мы должны заняться экономическими, социальными и политическими условиями, в ко­торых проявился каждый из этих видов фашизма¹.

В то время как многие другие европейские страны попали по­сле Первой мировой войны в кризисные условия, угрожавшие са­мому их существованию, первая австрийская республика была попросту обречена на существование победоносными державами². По национальным и экономическим причинам представители всех

72

партий — от консервативной христианско-социальной до социал-демократической — высказывались за присоединение к Германии. Но это пожелание, поддерживаемое также подавляющей частью населения, было решительно отвергнуто союзниками, включивши­ми в Сен-Жерменский мирный договор отчетливое запрещение аншлюса. Если принять в расчет, что Германия, в конце концов начавшая и проигравшая войну, при таком присоединении Авст­рии стала бы больше и сильнее, чем была в 1914 году, то это реше­ние с политической стороны понятно, хотя вряд ли может быть оправдано с точки зрения провозглашенного американским прези­дентом Вильсоном принципа самоопределения, которым здесь явно пренебрегли.

Австрийская республика, возникшая вследствие диктата побе­доносных держав, столкнулась с рядом почти неразрешимых эко­номических, социальных и политических проблем. Границы Авст­рии, проведенные по этническим разделительным линиям, но так­же с учетом военно-политических интересов соседей Австрии — Чехословакии, Югославии и Италии,— произвольно рассекли исто­рически возникшие связи между хозяйственными зонами австро-венгерской монархии. Промышленные отрасли немецко-австрийского ядра страны были отрезаны от их традиционных рынков сбыта и источников сырья. Поскольку многие предприятия должны были остановиться из-за недостатка угля, возникла массовая без­работица, обостренная демобилизацией армии и увольнением мно­гочисленных служащих, не нашедших себе места в учреждениях малого государства, в которое превратилась послевоенная Австрия. Более того, экономический и социальный кризис еще усугубили внешнеполитические угрозы. Одна из этих угроз исходила от Юго­славии, стремившейся насильственно присоединить к себе боль­шую часть Каринтии, где проживало славянское меньшинство. Крайне угрожающими представлялись также советские республи­ки, возникшие в Венгрии и в Баварии.

Несмотря на эти огромные экономические, социальные и поли­тические трудности, удалось создать парламентским путем относи­тельно прочное правительство³. На парламентских выборах, прове­денных уже 16 февраля 1919 года, сильнейшей партией оказались социал-демократы, получившие 72 места и образовавшие вместе с Христианско-социальной партией, имевшей 69 мест, коалиционное правительство под руководством Карла Реннера. Тем самым авст­рийские социал-демократы продемонстрировали, что они точно так же, как немецкие, с которыми они чувствовали себя связан­ными, хотели проводить вовсе не революционную, а реформист­скую политику.  Впрочем,  они были более последовательными, а

73

вначале и более успешными реформаторами. Сюда относятся со­циальные меры, введенные социал-демократическим статс-секре­тарем по социальным вопросам Фердинандом Ганушем, например, восьмичасовой рабочий день, отпуска для рабочих, страхование от безработицы и закон о советах предприятий. Сюда также относи­лась военизированная организация «Народное ополчение» («Volks­wehr»), которой руководил организовавший ее социал-демократ Юлиус Дейч. Правда, последовательно реформистская политика вызвала в рядах австрийских социал-демократов некоторые разно­гласия, но не привела, как в Германии, к расколу партии. Между тем как СДПА шаг за шагом унифицировала и распускала рабочие и солдатские советы, Коммунистическая партия Австрии (КПА, Kommunistische Partei Цsterreichs) оставалась более или менее не­значительной партией. Однако социал-демократы не могли преодо­леть недоверие Христианско-социальной партии, поскольку они не могли и не хотели отказаться от определенных марксистских тре­бований своей программы — например, от замаскированного тези­са о «диктатуре пролетариата».

Уже в 1920 году социал-демократы были изгнаны из прави­тельства, после чего на выборах 17 октября 1920 года Христианско-социальная партия получила большинство в 79 мест, тогда как социал-демократы — лишь 62. Социал-демократы перешли в оппо­зицию, в которой и оставались затем в течение всего времени пер­вой австрийской республики. Чтобы справиться с катастрофиче­ским экономическим положением, приведшим еще зимой 1920/21 года к тягчайшей ситуации с продовольствием, союзный канцлер Игнац Зейпель (из Христианско-социальной партии) обратился в октябре 1923 года к правительствам Англии, Франции, Италии и Чехословакии с просьбой о займе. За этот заем Австрии пришлось, однако, уплатить очень высокую цену. По Женевскому договору она обязывалась в течение 20 лет не отказываться от своей незави­симости, поддерживать внутреннее спокойствие и порядок и в течение двух лет стабилизировать свой бюджет. Последнее требо­вание было невыполнимо без массового увольнения служащих. Из общего числа 270 000 государственных служащих было уволено 100 000. Женевское соглашение произвело волну возмущения, в которой социальные мотивы смешались с национальными, по­скольку именно международный контроль и повторное запрещение аншлюса вызвали враждебное отношение многих австрийцев. В неофициальном опросе общественного мнения, проведенном в Тироле и Зальцбурге в 1921 году, почти 100% населения высказа­лось за присоединение к Германии. Возбуждение населения по поводу Женевского соглашения  и  его  последствий,  носившее  и

74

национальный, и социальный характер, было использовано авст-. рийскими национал-социалистами, партия которых уже не была теперь незначительной группой.

Как уже было сказано, Немецкая национал-социалистская ра­бочая партия (ННСРП) возникла из основанной в 1903 году Немец­кой рабочей партии (НРП)⁴. На выборах в рейхстаг 1911 года она получила свыше 26 000 голосов и три места. Центр влияния этой партии, где и в самом деле преобладали немецкие рабочие, нахо­дился в Судетской области. Наряду с социальными целями она преследовала также и национальные, прежде всего античешские и антисемитские цели. Хотя депутаты этой партии присоединились в рейхстаге к социал-демократической фракции, ввиду связи НРП с социальными и национальными требованиями она была гораздо ближе к группе «раннефашистских» движений, чем к исключитель­но националистически и антисемитски направленному «Общене­мецкому» движению Шенерера («Alldeutsche»). Это движение, в свою очередь, можно сравнить с антипарламентскими массовыми движениями Германской империи (Общенемецкое движение, «Дви­жение Остмарк», «Морской союз» и т. д.) и с Итальянской национа­листической ассоциацией («Assoziazione Nazionalista Italiana»).

«Общенемецкое движение» Шенерера растворилось в «Велико-немецкой народной партии» (GroЯdeutsche Volkspartei), составлен­ной из различных группировок и получившей на выборах 16 фев­раля 1919 года 26 мест, а на выборах 24 октября 1923 года лишь 10 мест. Между тем Немецкая рабочая партия, называвшая себя с мая 1918 года Немецкой национал-социалистской рабочей парти­ей, сохранила свою самостоятельность. Однако после отделения Судетской области, где она, главным образом, имела сторонников, она получила на выборах 16 февраля 1919 года лишь 1% поданных голосов. Впрочем, в некоторых городских округах Вены, где вы­ставил свою кандидатуру ее лидер, адвокат Вальтер Риль, ее доля составила 4%. Хотя среди избирателей ННСРП, как и прежде, было некоторое число рабочих, она развилась скорее в партию буржуаз­ного склада. С 1919 года ННСРП поддерживала тесные связи с немецкими национал-социалистами, которые завершились полным присоединением этой партии к НСДАП. Такой ход событий привел к тому, что уже в 1923 году ее прежний лидер Риль вышел из пар­тии, основав собственную незначительную группу под названием «Великонемецкий социальный союз» («GroЯdeutscher Soziale Verein»). Его последователь Карл Шульц также потерпел неудачу, пытаясь сохранить в какой-то мере независимое положение по отношению к НСДАП и примыкая к псевдосоциалистическому курсу старой НРП, которая, вместе с ее этнически ориентированными профсою-

75

зами, находила некоторую поддержку у немецких рабочих Австро-Венгерской монархии. Наконец подчинение воле мюнхенского пар­тийного руководства зашло так далеко, что австрийская НСДАП не имела уже собственного краевого лидера (Landesleiter) и управля­лась различными германскими гауляйтерами. Вследствие этого воз­никла ожесточенная конкурентная борьба внутри этой партии, отчасти утихшая с 1931 года, когда Гитлер назначил Тео Габихта ее краевым инспектором.

Несмотря на эти внутрипартийные противоречия, после воз­никновения мирового экономического кризиса австрийская НСДАП смогла все же добиться некоторых избирательных успехов. Если на парламентских выборах 1930 года она получила лишь 3% голосов, то на выборах в ландтаги и муниципальные органы в 1932 году, в которых приняло участие две трети австрийцев, она получила уже в среднем 16% поданных голосов. В Вене, Зальцбурге и других городах ее доля голосов превысила 30%. Но эти относительные успехи были достигнуты исключительно за счет «Великогерманской народной партии» и столь же «великогермански» настроенного «Краевого союза» («Landbund»), которые в дальнейшем в значитель­ной степени были поглощены НСДАП; между тем избирательные результаты СДПА и Христианско-социальной партии остались поч­ти без изменений. На последних выборах перед разгромом авст­рийской парламентской системы — муниципальных выборах в апреле 1933 года — национал-социалисты сумели получить до 40% голосов, но им не удалось пробить брешь в рядах рабочих и кон­сервативно настроенного сельского населения. НСДАП осталась в основном в границах своего влияния в городах и промышленных районах Австрии, где ей удалось привлечь на свою сторону, наряду с буржуазией, значительную часть рабочих. Участие рабочих было особенно велико в вооруженных организациях НСДАП. Социаль­ный состав австрийских СА и — в меньшей степени — также СС не очень отличался от состава социал-демократического «Республи­канского союза стрелков» («Republikanischer Schutzbund»).

В целом рост австрийской НСДАП, насчитывавшей в январе 1933 года 40 000, в конце 1934 года 87 000 и в феврале 1938 года 150 000 членов, был намного медленнее, чем в Германии, а успехи были не столь велики. Это объясняется, с одной стороны, довольно энергичными и, по крайней мере на первых порах, успешными защитными мерами австрийских социал-демократов, а с другой стороны — конкуренцией хеймверовского фашизма, тесно связан­ного с Христианско-социальной партией.

Отряды хеймвера (Heimwehr) образовались после окончания войны из бывших офицеров,  солдат,  студентов,  представителей

76

академических профессий и крестьян и ставили себе целью защиту границ и целостности Австрии от действительной или мнимой угро­зы со стороны Югославии, а также венгерской и баварской совет­ских республик⁵. В этом они весьма напоминали германский «Доб­ровольческий корпус» (Freikorps), с которым они вначале поддер­живали тесные связи, так же как с организацией Эшериха. В отличие от германского «Добровольческого корпуса», хеймвер не был распущен и тогда, когда с ослаблением внешнеполитического напряжения исчезли мотивы его существования. Отряды хеймвера сохранились в отдельных землях Австрийского союза в виде об­мундированных, отчасти вооруженных формирований, и христи-анско-социальные правительства более или менее открыто поддер­живали и развивали их как внезаконное орудие власти во внутри­политической борьбе с социал-демократами.

Ввиду существования и деятельности хеймвера социал-демо­краты, также не желавшие распустить созданные и управляемые ими рабочие отряды, основывают вместо них в 1923 году «Респуб­ликанский союз стрелков» (Respublikanischer Schutzbund). По пла­нам Юлиуса Дейча и Отто Бауэра этот союз, организованный на военный лад и сохранивший не сданное в 1918-1919 годах ору­жие, должен был быть приведен в действие, если бы буржуазные силы не стали придерживаться демократических правил игры и попытались отнять у СДПА политическую власть, которую она уже однажды получила парламентским путем и хотела получить в бу­дущем⁶. Таким образом, после распада большой коалиции социал-демократическая партия и Христианско-социальная партия не только враждебно противостояли друг другу в области политики, но обе, сверх того, располагали вооруженными организациями на случай гражданской войны.

Это положение, в высшей степени опасное для существования парламентско-демократического государства, каким, несомненно, была Австрия, еще более обострилось вследствие одного события, которого не хотели обе стороны, но которое надолго воспрепятст­вовало созданию демократического консенсуса между буржуазным и социалистическим лагерем. 30 января 1927 года в бургенланд-ской местности Шаттендорф в результате стычки между социали­стами и «фронтовиками» были застрелены восьмилетний мальчик и инвалид войны. 14 июля в Вене состоялся процесс, завершивший­ся оправданием убийц. Стихийно возникшая массовая демонстра­ция, которую не организовывали и не сумели взять под контроль социал-демократы, привела к поджогу Дворца правосудия и кро­вавым уличным боям, в которых погибло 89 человек, главным об­разом демонстрантов. После этого события правящая Христианско-

77

социальная партия, получившая на выборах 27 апреля 1927 года лишь 73 места против 71 места СДПА, впала в панический страх перед «красной опасностью», представляемой, по их мнению, «ав-стромарксистской» социал-демократией.

Правительство реагировало форсированным развитием хейм­вера. Он превратился в массовое политическое движение, все бо­лее подчеркивавшее свою самостоятельность и стремившееся стать независимым от Христианско-социальной партии. Будущий поли­тический курс хеймвера был предметом препирательств между его лидерами, хотя и согласными в своей ненависти к социал-демокра­там, но весьма различавшимися своей политической и идеологиче­ской ориентацией. В то время как консервативно-католическое крыло выступало за дальнейшую поддержку Христианско-социаль­ной партии, лидер хеймвера в Штирии, Пфример, призывал за­ключить союз с австрийскими национал-социалистами с целью на­сильственного захвата власти. Но устроенный им 13 сентября 1931 года путч полностью провалился, так как остальные лидеры хейм­вера за ним не последовали⁷. После этого процесс сближения меж­ду штирийским хеймвером и НСДАП продолжался и привел в кон­це концов к далеко идущему слиянию обеих организаций.

Представителем третьего направления был князь Рюдигер фон Штаремберг, избранный в сентябре 1930 года союзным лидером хеймвера; но ему не удалось навязать свое руководство всем хейм-веровцам. Он самым решительным образом выступал за превра­щение хеймвера из военного союза в политическую партию, кото­рая в корнейбургской «присяге» 18 мая 1930 года приняла прин­ципы итальянского фашизма. По настоянию фон Штаремберга, вошедшего в правительство Вогуэна (Vaugoin) в качестве министра внутренних дел, хеймвер участвовал в парламентских выборах в ноябре 1930 года как отдельная партия. Так как последователи Пфримера бойкотировали выборы, а хеймверовцы консервативно-католического направления явно голосовали за Христианско-соци-альную партию, фон Штаремберг получил лишь 6% поданных голо­сов. Таким образом, хотя партийно организованное крыло хеймве­ра и обогнало национал-социалистов, получивших на этих выборах лишь 3%, этот достигнутый парламентским путем успех оказался неожиданно слабым и лишь замаскировал значительную числен­ную и политическую силу всего хеймвера.

Перед лицом усиления национал-социалистов хеймвер занимал все более оборонительную позицию. Бескомпромиссное требование присоединения Австрии к Германии давало национал-социалистам пропагандистский аргумент, сохранивший свою действенность и после начала экономического кризиса.  Между тем хеймверовцы

78

занимали в вопросе об аншлюсе более осторожную позицию, по­скольку они не хотели потерять поддержку фашистской Италии и Христианско-социальной партии, энергично возражавших против присоединения к национал-социалистской Германии. Отвращение Христианско-социальной партии к расовой идеологии национал-социалистов, которую ее члены рассматривали как языческую, разделяла и часть хеймверовцев, выражавшая вместо этого уме­ренный, религиозно и социально мотивированный антисемитизм. Идеологические разногласия соответствовали различиям в соци­альном составе австрийской НСДАП и хеймвера. Члены и сторон­ники хеймвера принадлежали преимущественно к буржуазии и крестьянству. Лишь в Штирии хеймверу удалось получить некото­рую поддержку рабочих, объясняемую тем, что их заставляли всту­пать в хеймвер работодатели. В целом доля рабочих в хеймвере оценивается лишь в 10%, 20% были представителями буржуазии, и 70% — впрочем, по очень грубой оценке — были крестьяне.

Хотя национал-социалистам удалось усилить свое влияние за счет хеймвера, разрушение австрийской парламентской системы, произведенное союзным канцлером Дольфусом, пошло скорее на пользу хеймверовцам, чем национал-социалистам⁸. После того как в марте 1933 года парламент был в значительной степени лишен своих полномочий, Дольфус ввел дальнейшие антидемократиче­ские меры, опираясь на «закон об особых военно-хозяйственных полномочиях». Эти меры были направлены как против социал-демократов, так и против национал-социалистов. К ним относи­лись весьма широкомасштабный запрет собраний от 8 марта 1933 года, введение цензуры печати, постановление от 30 марта о рос­пуске «Республиканского союза стрелков» («Шуцбунда»), а также опубликованное 19 мая запрещение членам НСДАП носить мунди­ры, за чем вскоре последовал полный роспуск этой партии в июле 1933 года вместе со связанным с ней штирийским хеймвером. 21 сентября 1933 года Дольфус приказал учредить так называемые «лагеря интернирования», из которых особенно печальную извест­ность приобрел лагерь в Веллерсдорфе. Здесь содержались без су­дебного приговора политические противники — как национал-социалисты, так и социалисты.

После того как социал-демократы почти без сопротивления пе­ренесли разрушение демократии Дольфусом, 13 февраля 1934 года вспыхнуло восстание «Шуцбунда» под руководством его лидера в Верхней Австрии Рихарда Бернашека, которое, впрочем, ограни­чилось Линцем и Веной. Правление СДПА решилось наконец — не без колебаний — объявить всеобщую забастовку, которая, однако, провалилась. Несмотря на то, что подавляющее большинство же-

79

лезнодорожников было организовано в профсоюзы, властям уда­лось беспрепятственно перебросить в Линц и в Вену союзные вой­ска. Восстание привело к гибели 180 солдат и почти 200 членов «Республиканского союза стрелков». Лидеры социал-демократии и «Шуцбунда», которым не удалось бежать, были арестованы.

Затем 25 июля вспыхнул путч национал-социалистов, в кото­ром приняли участие только эсэсовцы, в то время как австрийские штурмовики, реагируя на «путч Рема», остались пассивными⁹. Этот путч провалился после убийства союзного канцлера Дольфуса, так как Германия не оказала ожидаемой поддержки, опасаясь угро­жающей позиции Муссолини. Преемник Дольфуса, Курт фон Шуш-ниг, утвердился поэтому в мнении, что лишь фашистская Италия хочет и может гарантировать и защитить независимость Австрии. В области внутренней политики была продолжена начатая уже Дольфусом ориентация на итальянский образец. Все еще остав­шиеся партии были распущены, и вместо них была создана единая партия под названием «Отечественный фронт» («Vaterlдndische Front»). Влияние хеймвера шаг за шагом ограничивалось; его чле­нов, а также многих служащих вынуждали вступать в «Отечест­венный фронт». И все же новая система, сменившая демократию, вовсе не была столь сильной и сплоченной, как она себя изобража­ла. Новая единая партия и созданные при ней организации по не­мецкому образцу, такие, как «Сила через радость» («Kraft durch Freude»), «Зимняя помощь» («Winterhilfswerk»), «Штурмовой корпус» («Sturmkorps») и т. д., а также корпоративная система, устроенная по государственно-сословным идеям Отмара Шпанна¹⁰ и под фа­шистским влиянием, представляли собой искусственно созданные сверху конструкции, неспособные скрыть внутреннюю слабость новой системы.

Впрочем, Шушнигу удалось в значительной мере преодолеть экономический кризис и заключить в июне 1936 года договор с Германией, которая обязалась прекратить экономическую войну против Австрии и признала австрийскую независимость. Но эти экономические успехи и обещания Гитлера уже ничего не стоили, поскольку Италия все больше сближалась с «третьим рейхом». Те­перь Гитлер не просто поддерживал деятельность австрийских национал-социалистов, но 12 февраля 1938 года открыто пригро­зил фон Шушнигу интервенцией¹¹. 11 марта 1938 года фон Шуш-ниг вынужден был под давлением национал-социалистской Герма­нии прервать подготовку намеченного референдума и уйти в от­ставку. В утренние часы 12 марта немецкие войска вступили в Австрию, где их повсюду восторженно приветствовали. Даже про­тивники аншлюса, к которым принадлежали и ушедшие в подполье социал-демократы, не проявляли особой склонности защищать вместе с независимостью Австрии также и режим, устроенный в ней Дольфусом и фон Шушнигом. Этот режим, прозванный «ауст-ро» («austro»), нередко считали «клерикально-фашистским» ввиду сильной поддержки, оказанной ему — по крайней мере до аншлю­са — католической церковью.

80

Такой термин, пишущийся через дефис, весьма проблематичен. Несомненно, режим Дольфуса — фон Шушнига был диктатурой. Но, в отличие от Германии и Италии, он не мог опираться на пер­воначальное массовое фашистское движение. «Отечественный фронт» представлял собой, несмотря на свою многочисленность, искусственно созданную и потому слабую организацию, возник­шую вследствие предписанного свыше слияния некоторых частей государственного аппарата со значительно ослабленным хеймве-ровским фашизмом. Подражание организациям и символам фа­шистской Италии (а отчасти и национал-социалистской Германии) осталось более или менее внешним. Ни Дольфус, ни фон Шушниг никак не соответствовали «идеалу» харизматического фашистского фюрера и не были в состоянии развить привлекательную идеоло­гию, чтобы добиться плебисцитарной поддержки большей части народа. Они полностью отказывались от какой-либо антикапитали­стической или псевдосоциалистической идеологии, между тем как идеология национализма оказалась, в некотором смысле, «добычей» великонемецкой пропаганды национал-социалистов. Поддержка католической церкви, в последнее время оказавшаяся очень нена­дежной, также не могла помочь Дольфусу и фон Шушнигу приоб­рести прочную опору в австрийском населении. С другой стороны, временная поддержка этого авторитарного режима католической церковью сама по себе не мешает называть этот режим «фашист­ским». В конце концов, фашистские режимы в Италии и Германии тоже долго получали сильную поддержку соответствующих церк­вей.

Режим Дольфуса — фон Шушнига был несомненно антидемо­кратическим и авторитарным, но не представлял собой фашист­ской или «клерикально-фашистской» диктатуры. В заключение надо отчетливо отметить, что высказанное утверждение, разумеет­ся, никоим образом не «повышает» оценку этого режима в полити­ческом или моральном смысле. Различение авторитарного и фашистского режимов необходимо не только по научным мотивам, но и ввиду неотделимо связанных с этим политических вопросов. В противном случае возникает опасность преуменьшения террори­стического и тенденциозно тотального характера фашистских дик­татур   и  демонизации  антидемократических  черт  авторитарных

81

диктатур. Возможности и границы демократической обороны и антифашистской стратегии в значительной степени зависят от решения этой, на первый взгляд, «чисто научной» проблемы, в ана­логичной форме возникающей — как мы увидим в дальнейшем — также при оценке других диктатур.

Вольфганг Випперман. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / Пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000.