Вольфганг Випперман. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / Пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000.

Эта книга пользуется заслуженной известностью в мире как детальное, выполненное на высоком научном уровне сравнительное исследование фашистских и неофашистских движений в Европе, позволяющее понять истоки и смысл «коричневой чумы» двадцатого века. В послесловии, написанном автором специально к русскому изданию, отражено современное состояние феномена фашизма и его научного осмысления. Книга содержит обширную библиографию по теме исследования, доведенную до настоящего времени.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение
Глава 1. Что такое фашизм? Смысл этого понятия, его история и проблемы
Глава 2. Итальянский фашизм
Глава 3. Национал-социализм
Глава 4. Фашистские движения с массовой базой
Фашизм и национал-социализм в Австрии
Режим Хорти и венгерские «Скрещенные стрелы»
«Железная гвардия» в Румынии
Хорватские усташи
Фаланга и франкизм в Испании
Французские фашистские движения
Глава 5. Малые фашистские движения, фашистские секты и пограничные случаи
Проблема подразделения
Англия
Финляндия
Бельгия
Голландия
Фашистские секты в Дании, Швеции и Швейцарии
Норвежское "Национальное единение" - между сектой и коллаборационистской партией
Пограничные случаи: Словакия, Польша и Португалия
Глава 6. Эпилог: неофашизм между политикой и полемикой
Заключение. Сравнительная история европейского фашизма
Был ли вообще фашизм? Послесловие к русскому изданию
Примечания
Комментированная избранная библиография

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. СРАВНИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО ФАШИЗМА

Во введении мы задались вопросом, имеет ли смысл общее по­нятие фашизма. Как показывает изложенный обзор истории и структуры различных фашистских движений, на этот вопрос мож­но ответить утвердительно, хотя и не без некоторых ограничений. Их внешний облик, их идеология, цели и политическая тактика обнаруживают глубокое сходство.

Рассмотренные фашистские партии имели похожий внешний облик. Они были иерархически расчленены по принципу фюрерст-ва, имели обмундированные и вооруженные подразделения и при­меняли необычный в то время специфический политический стиль. Сюда относились массовые манифестации, массовые марши, под­черкивание мужского и юношеского характера партии, формы некоторой секуляризированной религиозности, проявлявшиеся, на­пример, в освящении знамен, в почитании мертвых, в песнях и празднествах, и наконец, не в последнюю очередь, бескомпро­миссное одобрение и применение насилия в политических кон­фликтах, понимаемых как борьба в буквальном смысле этого слова.

У фашистских партий были сравнимые идеологии и цели, отли­чительным признаком которых была заложенная в их основу амби­валентность. Фашистская идеология, бывшая чем-то большим, чем замаскированная и целенаправленная пропаганда и манипуляция, обнаруживает одновременно антисоциалистические и антикапита­листические, антимодернистские и специфически современные, крайне националистические и тенденциозно транснациональные моменты. Но эти амбивалентные отношения не во всех видах фа­шизма выступают в одинаковой форме. Между отдельными вида­ми фашизма и в истории каждой отдельной фашистской партии имеются количественные, но не качественные различия.

173

Антикапиталистические пункты программы, большей частью сформулированные намеренно расплывчатым образом, в ходе раз­вития итальянской НФП и НСДАП все больше отступали на задний план. Они были относительно сильно выражены у венгерских «Скрещенных стрел», у румынской «Железной гвардии», в некото­рых частях фаланги, во французской ФНП Дорио и у австрийских национал-социалистов до аншлюса. Напротив, они относительно слабо проявлялись у австрийских хеймверовцев, норвежского «На­ционального единения», бельгийских рексистов, у некоторых час­тей остальных французских фашистских партий и у голландской НСС.

Аналогичное отношение было между антимодернистскими и специфически современными элементами внутри фашистской иде­ологии. Крайне антимодернистские установки обнаруживаются у НСДАП, у «Железной гвардии» и усташей. Но и эти движения ни­коим образом не отказывались применять специфически совре­менные орудия и методы в пропаганде, политике, военном деле и экономике. Поэтому фашизм вообще нельзя описать ни как исклю­чительный антимодернизм, ни как «порыв к современному» или, тем более, как «социальную революцию».

Наконец, все фашистские партии были ориентированы крайне националистически; большей частью они ориентировались на опре­деленные «славные» периоды соответствующей национальной исто­рии. Но мелкие фашистские движения, вольно или невольно, долж­ны были в некоторой степени считаться с национальными интересами других фашистских движений, и прежде всего фаши­стских режимов. Именно вследствие такой ориентации на ино­странный фашистский образец с этими партиями боролись не только левые, но и правые силы крайне национального направления. Это существенно затрудняло их рост. В особенности это касалось малых фашистских партий, возникших в то время, когда фашист­ские режимы в Италии и в Германии уже укрепились и проводили главным образом собственную национальную политику: солидар­ность с этими «братскими» фашистскими партиями причиняла им большой вред. Вообще можно сказать, что напряженность между национальной ориентацией и тенденциозно транснациональной (фашистской) ориентацией и связями фашистских партий невоз­можно было разрядить. Не случайно усилия устроить по образцу международного коммунистического движения некий «фашист­ский интернационал» почти ни к чему не привели. Но с другой сто­роны, именно «третий рейх» умел изображать свою борьбу против большевизма как транснациональную задачу. Многие фашисты из разных стран Европы, вступив в ряды СС, приняли участие в вой-

174

не за уничтожение Советского Союза. Точно так же именно нацио­нал-социализм, интенсивно подчеркивая расовую компоненту сво­ей идеологии, придал ей некую транснациональную окраску, вслед­ствие чего некоторые фашисты из Франции, Бельгии, Голландии и скандинавских стран поддерживали установки «третьего рейха», стараясь установить в Европе «новый порядок» на расовой основе. Однако такое пропагандистское подчеркивание «европейской за­дачи» «третьего рейха» не могло скрыть того факта, что вся эта борьба под знаком антикоммунизма и транснационального расиз­ма по существу служила целям немецкого империализма.

Далее, все фашистские партии проявляли решительную и бес­компромиссную волю к уничтожению своих политических против­ников, а также — отчасти произвольно выбранных — меньшинств. Противники из коммунистических, социал-демократических, либе­ральных и консервативных партий, с которыми велась безжалост­ная борьба, в то же время вербовались в собственную партию — что было еще одним свидетельством амбивалентности, лежавшей в основе фашизма. Почти все фашистские партии были особенно интенсивно направлены против еврейского меньшинства в своих странах. Антисемитизм «обосновывался» религиозными, социаль­ными и больше всего расовыми мотивами. В этом отношении ис­ключением были итальянская ФПИ, испанская фаланга, финское Движение Лапуа, норвежское «Национальное единение» и голланд­ская НСД, не ставившие себе вовсе никаких или относительно уме­ренные антисемитские цели. Это объяснялось несколькими при­чинами. Некоторые фашистские партии, например, голландская НСД, избегали открыто антисемитского языка по очевидным так­тическим причинам, поскольку это сталкивалось с критикой боль­шой части населения. В других странах антисемитизм не действо­вал на население, либо по той причине, что — как в случае Норве­гии — в стране почти не было евреев, либо — как в Испании — потому что были другие национальные меньшинства, которые счи­тались более опасными, чем малочисленные евреи. Это относится также к Италии, где антисемитские законы были введены сравни­тельно поздно, но где еще раньше (что теперь часто упускают из виду) преследовали другие национальные меньшинства — словен­цев, хорватов и южных тирольцев.

Точно так же упускают из виду, что национал-социалисты на­ряду с евреями безжалостно преследовали и другие национальные меньшинства (особенно цыган и поляков). Надо заметить, что на­ционал-социалисты не обязательно отличались от других фашистов интенсивностью и грубостью своей воли к уничтожению — доста­точно вспомнить террористические меры хорватских усташей и

175

румынской «Железной гвардии» против евреев и других мень­шинств. Но бюрократическое совершенство практического осуще­ствления идеологических целей, проявившееся в создании индуст­рии массового уничтожения евреев, безусловно представляет осо­бый отличительный признак немецкого «радикального фашизма». Если национал-социализм способен был осуществлять свою утопи­чески-реакционную цель расового отбора и расового уничтожения столь бескомпромиссно и с таким безразличием к экономическим, военным и политическим расчетам, то это было связано также с развитием и структурой национал-социализма, которыми он отли­чался от итальянского фашизма.

Когда ФПИ пришла к власти в 1922 году, у нее было в итальян­ском парламенте всего 35 мест из 535. Она была обязана своей властью беспримерному террористическому походу, в котором систематически — от деревни к деревне, затем от города к городу и, наконец, от провинции к провинции — запугивали, избивали, истязали и убивали политических противников и разрушали поме­щения враждебных партий. Напротив, НСДАП после ее неудачного «похода на Берлин» 1923 года хотя и совершала некоторые терро­ристические акты, в основном преследовала цель захватить власть как сильнейшая парламентская партия, а затем уже разгромить с этой позиции изнутри парламентскую систему. На июльских выбо­рах 1932 года она получила 37,2% голосов и 230 из 608 мест в рейхстаге. Несмотря на свои потери на выборах в ноябре 1932 года, НСДАП была еще 30 января 1933 года заведомо сильнейшей политической партией в Германии. Поэтому ей удалось в какие-нибудь четыре месяца устранить своих политических противников и в значительной степени избавиться от своих консервативных союзников. Между тем Муссолини для этого понадобилось почти шесть лет, но и после этого он все еще нуждался в поддержке своих союзников — бюрократии, армии, промышленности и церкви. И хотя поликратическую систему нельзя не заметить и в «третьем рейхе», все же национал-социалистская Германия была намного более тоталитарной, чем итальянское «stato totalitario».

Из других фашистских движений только австрийскому хеймверу румынской «Железной гвардии» и очень слабой испанской фаланге удалось прийти к власти без иностранной помощи. В отли­чие от Германии и Италии, в этих случаях удалось реализовать концепцию единой консервативной партии. Испанская фаланга, насчитывавшая в 1936 году только 35 600 членов, составила лишь часть основанной в 1937 году франкистской единой партии, управляемой с самого начала самим Франко, но и в дальнейшем этой партии не удалось избавиться от преобладающего влияния

176

армии, промышленности и церкви. Австрийские хеймверовцы, которых было в 1930 году 150 000, но которые на выборах получи­ли лишь 6% голосов, под властью авторитарных правительств Дольфуса и фон Шушнига шаг за шагом теряли свое влияние и, наконец, полностью лишились независимости. Румынская «Желез­ная гвардия», получившая на выборах 1937 года 16% голосов и 66 из 390 мест в парламенте, хотя и была сначала допущена в прави­тельство Антонеску, но затем была уничтожена кровавыми пресле­дованиями.

Венгерские «Скрещенные стрелы», получившие на выборах 1935 года 25% голосов, как и хорватские усташи и численно незначи­тельное норвежское «Национальное единение» (всего 2,8% на выбо­рах 1933 года), пришли к власти лишь при поддержке иностран­ных фашистских держав, в особенности «третьего рейха»; и в своей деятельности более или менее зависели от немецкой защиты и от оккупационных властей.

Из остальных фашистских движений лишь фашистские дви­жения во Франции имели массовую базу. Далее, заслуживают упо­минания фашистские партии в Англии, Финляндии, Бельгии и Гол­ландии, добившиеся определенного, хотя и временного политиче­ского влияния, тогда как фашистские партии в Дании и Швеции остались незначительными сектами всего из нескольких тысяч членов. Между тем режимы в Словакии, Польше, балтийских госу­дарствах, Болгарии и Португалии скорее относятся к группе авто­ритарных, а не фашистских диктатур.

Если попытаться подразделить отдельные фашистские движе­ния по географическим признакам, то трудно прийти к отчетли­вым корреляциям. В Северной и Западной Европе наряду с отно­сительно сильными фашистскими движениями — во Франции, затем, с некоторым интервалом, в Англии, Бельгии и Финляндии — были и крайне слабые — в Швеции, Дании и Голландии. Подобным же образом обстояло дело в Центральной и Южной Европе. В отли­чие от Германии, Италии и Австрии, в Швейцарии, а также в Чехо­словакии были только очень слабые фашистские партии. В Восточ­ной и Юго-Восточной Европе были сильные фашистские движения в Хорватии, Венгрии и Румынии, в то время как в Польше, балтий­ских государствах, Болгарии и Греции они были крайне малы или вовсе отсутствовали. В Испании и особенно в Португалии ранее существовавшие, относительно слабые фашистские партии были включены в единую государственную партию страны и тем самым лишены самостоятельного значения.

Разделение по социально-экономическому принципу приводит к еще большим,  почти неразрешимым трудностям.   И  в  высоко

177

развитых промышленных, и в аграрных обществах существовали как сильные, так и слабые фашистские движения. Общие теории, связывающие фашизм с определенной стадией развития капита­лизма или процесса модернизации, не выдерживают критики.

Поскольку фашистские партии возникли в межвоенное время в странах, сильно различавшихся в социально-экономическом отно­шении, в их социальной базе также видны отчетливые различия. Впрочем, надо заметить, что в этом направлении сравнительное исследование продвинулось еще недостаточно. Для отдельных фа­шистских партий часто отсутствуют надежные и сравнимые дан­ные о социальном происхождении лидеров, активистов, членов и избирателей, поддерживавших эти партии. Сверх того, социальный состав фашистских партий менялся в зависимости от региона и времени. Примером может служить НСДАП, первоначально рекру­тировавшая своих членов почти исключительно из старой мелкой буржуазии, но затем, в отдельных регионах, также из новой мелкой буржуазии и из рабочих. Фашистские секты, подобно фашистским партиям, рекрутировали своих членов в начальной стадии пре­имущественно из студентов, офицеров, служащих, а также отдель­ных рабочих и крестьян — причем конкретное социальное распре­деление не удается выяснить из-за их малочисленности. Если от­влечься от этих сект, то из остальных фашистских движений пре­имущественно мелкобуржуазный характер имели австрийские хейм­веровцы, некоторые французские группы, бельгийские рексисты и финское Движение Лапуа, а также меньшее голландское НСД. Но и здесь заметно сильное различие между старой мелкой буржуазией, состоявшей из крестьян, ремесленников и мелких предпринимате­лей, и новой мелкой буржуазией, из служащих и чиновников. Пре­имущественно аграрный тип имели, наряду с Движением Лапуа, австрийские хеймверовцы, тогда как голландское НСД находило опору в городах. Напротив, относительно высокую долю рабочих имели венгерские «Скрещенные стрелы» (по оценкам, 41%), фран­цузская ФНП и, с некоторым интервалом, также «Британский фа­шистский союз», австрийские национал-социалисты и фаланга (на ее начальной стадии). Венгерские «Скрещенные стрелы», румынскую «Железную гвардию», а также хорватских усташей, несомненно, можно рассматривать как партии нижних слоев населения. Однако при нынешнем состоянии сравнительного исследования фашизма нельзя еще прийти к выводу, надо ли рассматривать фашизм во­обще как мелкобуржуазную или как народную партию.

Как бы ни было важно, впрочем, дальнейшее изучение соци­альной базы фашизма в целом, не следует упускать из виду, что эта проблема не только дополняется вопросом о социальной функции

178

фашизма, но и приобретает в свете этого вопроса относительный характер. В конце концов, фашизму удалось развиться не только собственной силой: он опирался на поддержку промышленников, аграриев и буржуазных партий. Впрочем, вульгарно-марксистский вопрос cui bono* здесь тоже не очень помогает. Картине фашизма, каким его представляют в общем виде коммунистические теорети­ки, пожалуй, соответствует лишь «Французская солидарность» («Solidarite Francaise»), которую основал и финансировал французский парфюмерный фабрикант Коти. Их повторяющиеся утверждения, что фашистские партии с самого начала финансировались и на­правлялись влиятельными промышленными кругами, не подтвер­дились, а скорее опровергнуты проведенными до сих пор исследо­ваниями. Впрочем, как раз в этом случае в исследованиях остают­ся еще большие пробелы. Наряду с НФП, получившей в начальной фазе значительную финансовую и политическую поддержку агра­риев, можно выявить ассигнования в пользу австрийских хеймве-ровцев, финского Движения Лапуа и бельгийских рексистов. НСДАП также получала материальные пожертвования от промыш­ленников и аграриев. Однако более крупные суммы ей начали вы­плачивать лишь после того, как она стала массовой партией. В конечном счете политическая поддержка НФП и НСДАП со сторо­ны промышленной и аграрной элиты, а также консервативных политических сил была важнее финансовой. Но если в Италии и Германии возник «союз» фашистской партии с промышленными, аграрными и консервативными политическими силами, то в дру­гих странах, где были фашистские партии с массовой базой, этого не произошло.

Предыдущие исследования были посвящены прежде всего про­блеме, какие социальные и экономические факторы лежали в ос­нове развития фашизма; между тем то обстоятельство, что фаши­стские партии представляли особую притягательную силу для отно­сительно молодых людей, хотя и было отмечено, но до сих пор не было сколько-нибудь удовлетворительно объяснено. Сравнительное исследование фашизма с позиций социальной психологии едва началось. Мы еще не знаем, верно ли и в какой степени верно, что преимущественно молодые люди и почти исключительно мужчины, ставшие в Европе сторонниками фашизма, отличались определен­ными психическими признаками, такими, как страх, агрессивность и другие авторитарные черты характера.

Напротив, поддерживаемый почти всеми теоретиками фашиз­ма тезис, по которому фашистские партии возникают и растут в

--------

* «Кому выгодно» (лат. поговорка).— Прим. перев.

179

ситуации кризиса, был подтвержден. Однако дело здесь не только в масштабе экономического кризиса, но главным образом в том, вызывал ли экономический кризис также кризис в социальной и политической области. Здесь действуют различные тормозящие и стимулирующие факторы. Но при нынешнем состоянии исследова­ний еще не удается установить надежные корреляции между тяже­стью и масштабом хозяйственного кризиса и другими политиче­скими и социальными факторами.

Оказалось, что для сохранения демократии и защиты от фа­шизма важнее всего готовность к компромиссу буржуазных, аг­рарных и социал-демократических партий. Швеция и Норвегия показывают пример того, как союз социал-демократической и со­ответствующей крестьянской партии при пассивной поддержке консерваторов и либералов привел к тому, что фашистские партии остались в положении незначительных сект. Пример Голландии показывает, что существование прочно сложившихся сред или «лагерей» — католического, социал-демократического и протес­тантского — точно так же могло преградить путь развитию фа­шизма. Подобную же способность к сопротивлению проявили также католический и — в меньшей степени — социал-демократический электорат во время Веймарской республики. Но существование национальных и религиозных меньшинств, как правило, способст­вовало поляризации демократической системы и тем самым росту фашизма. В этом смысле Швейцария представляет исключение, поскольку в этой стране вопросы о языках и о правах меньшинств были образцовым способом решены, так что фашистские партии не могли воспользоваться ими для своей агитации. Наконец, в не­которых странах (Дания, Швеция, Норвегия) государственный ин­тервенционизм и принцип дефицитных затрат позволили быстрее справиться с проблемой безработицы, что опять-таки помешало фашистским партиям использовать в своей агитации экономиче­ское положение. В целом надо сказать, что мы еще не знаем, какие формы экономического кризиса, поразившего почти все страны Европы, способствовали в этих странах развитию фашизма.

В некоторых странах росту фашистских партий способствовало существование антипарламентских массовых движений, уже в 19 веке выдвигавших националистические, антисоциалистические, антикапиталистические и антисемитские цели. Сюда относятся «Общенемецкая партия» в Австрии, итальянская «Националистиче­ская ассоциация» и, прежде всего, французская «Аксьон Франсэз». Однако можно ли считать эти движения «раннефашистскими», не очевидно. Это понятие, как и понятие «филофашизма», представ­ляет просто некоторую вспомогательную конструкцию. Что же ка-

180

сается выражения «неофашизм», то оно проблематично, и, пожа­луй, от него лучше отказаться, так как все фашистские партии, возникшие после 1945 года, в идеологическом и организационном отношении однозначно отражали «классические» фашистские об­разцы. Если бы в них действительно развились новые элементы, то для них следовало бы ввести другое название.

В целом европейские фашистские движения отличаются неко­торым разнообразием, в котором прежде всего выделяются, отли­чаясь от других, немецкий «радикальный фашизм» и итальянский «нормальный фашизм». Однако можно, по крайней мере эвристи­чески, придерживаться общего, хотя и весьма дифференцирован­ного понятия фашизма. При этом сохраняет свою силу принципи­ально правильное напоминание Анджело Таска: «Определить фа­шизм — значит прежде всего написать историю фашизма». Как показывает превосходный собственный труд Таска об истории итальянского фашизма, это вовсе не значит, что при сравнитель­ном изучении фашистских движений надо отказаться от теорий, тезисов и даже гипотез, высказанных в течение уже 60-летней международной дискуссии о фашизме. Они должны быть соедине­ны в «теории среднего радиуса действия», поскольку «разнообразие» фашистских движений и перемены в ходе развития каждого из них не позволяют объяснить этот предмет из единого принципа или построить его глобальную теорию. Поиск такой все исчерпываю­щей и все объясняющей глобальной теории в настоящее время вряд ли нужен и ведет лишь к бесплодным спорам об определении понятий. Важнее и полезнее продолжить эмпирическое, плюрали­стическое в своих методах сравнительное исследование фашизма.

Вольфганг Випперман. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / Пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000.