UA-11904844-8

В болоте темном дикий бой
Для всех останется неведом,
И верх одержит надо мной
Привычный к сумрачным победам!
Н. Гумилев

Способна ли обыкновенная тюремная служба влиять на состояние экономики всей страны в условиях мирового экономического кризиса?

Именно российская — способна!

Во-первых, мы имеем богатые запасы природных ресурсов, а значит, можем добывать некоторые из них, используя труд осужденных как в государственных учреждениях и предприятиях, так и в частных фирмах и организациях со смешанным капиталом и при этом, значительно экономить на затратах при их добыче.

Во-вторых, территория нашей страны огромна и мало заселенна. Поэтому мы можем использовать и самих осужденных и их труд для принудительного (с учетом вынесенного по закону наказания с изоляцией от общества) расселения по территории не только в стратегических целях, но и для получения экономической выгоды.

В-третьих, внутренний рынок строительных услуг и сельское хозяйство, испытывают постоянную потребность в дешевой рабочей силе. В связи с чем сейчас активно используется труд приезжих (иностранцев), а осужденных, способных их полностью заменить, никто не выводит на такие работы, позабыв, наверное, про то – как быстро и дешево возводились советские стройки после Великой Отечественной войны вплоть до девяностых годов прошлого столетия.

При создании (а вернее при воссоздании) гибкой и динамичной системы взаимодействия между ФСИН и частным капиталом возможна и необходима практика повсеместного использования труда спецконтингента ФСИН России с последующим вытеснением с рынка трудовых ресурсов значительной части иностранных рабочих.

Весь прошлый век наша пенитенциарная система выстраивалась, как экономико-силовая структура. Принцип ее «действия» похож на работу автономной энергосистемы, которая включается в аварийной ситуации, когда основная энергоструктура отказала или барахлит.

Проиграв в холодной войне, оставшись на руинах распавшегося Союза, мы сели за чужой стол играть в чужую игру под названием «рыночная экономика». Правда, игра эта была в чужую экономику. Если раньше мы экономически развивались, то теперь нас переориентировали на тупое потребление.

Чтобы не продолжать систематически проигрывать в этой игре, мы быстро научились жульничать и назвали этот процесс «рыночными отношениями». Сии отношения быстро распространились во всех сферах нашей жизни и даже там, где их концептуально быть не должно – в системе государственных учреждений и служб.

Рынок влез и в систему исполнения наказаний и превращает этот государственный институт исполнительной власти в бизнес. Но только не трудовые и экономические отношения этой структуры он затронул, нет! Рынок стал командовать умами тюремщиков, которые быстро поняли, что труд осужденных (по сути это рабский труд) никогда не будет качественным, а значит, не даст конкурентно-способной продукции или услуг. Где же тогда трудоустроить осужденных (которых у нас около миллиона), чем их занять? Тем более, что администрация исправительных учреждений обязана предоставлять работу лицам, отбывающим наказание в качестве одного из основных средств воздействия на осужденных для их исправления в соответствии с УИК РФ.

Модные штучки типа «евро-стандарт», «евро-условия», «евроремонт», «еврокомиссия», «европейский суд» намекают на то, что наше государство должно быть гуманным и улучшать условия содержания своих заключенных так же, как это делают они в своей Европе. Только одно забывают наши европейские «друзья». Население России и соответствующее этому размеру количество осужденных и заключенных под стражу, потребует дополнительных затрат огромных средств на создание «евро-условий» – средств, которых у нас нет.

Россия не Европа, даже вся вместе взятая. И у нас пока еще есть более насущные социальные проблемы, политические задачи и цели, на которые мы будем тратить свои средства. Любой здравомыслящий человек понимает, что сначала: обороноспособность и социальные блага населения, благополучие детей и стариков, и только потом: евро-унитазы и кафельный евро-пол в камере для осужденных в СИЗО.

Но рынок вовлекает все больше и глубже тех, кто по долгу своей службы должны служить государству, а не заниматься бизнесом. «Бизнес» как стиль жизни, как этакая «аура» и идеология, прижился в кабинетах начальников управлений и начальников колоний ФСИН. Конечно же, никто не против богатства и стабильности системы исполнения наказания, если ее хозяйственные боссы приумножают экономическую мощь государства, а не набивают собственные карманы, при этом не забывают о своих прямых обязанностях – работать с людьми – исправлять осужденных в прямом, а не переносном смысле.

Послушные новым – неуставным веяниям, руководители региональных управлений ФСИН занялись «модернизацией» жилищно-коммунальных систем в своих учреждениях, как того требовала евроинтеграция того времени. Они вдруг сломали старые деревянные окна в бараках и вставили в них новые – опять же, евроокна. Да, ладно, просто, пластиковые окна для обновления и экономии на ремонте. Они оснастили эти окна двойным стеклопакетом (так откат будет больше), который впрок лишь состоятельному и капризному хозяину, готовому платить за такую технологию в борьбе против уличного шума и потери тепла. Но для чего эта продвинутая шумоизоляция заключенным? Понаставили почти во всех зонах и тюрьмах противопожарную сигнализацию, которая в большинстве колоний так до сих пор и не подключена, отремонтировали под «евростандарт» все углы и закоулки, потратив сотни миллионов рублей, разбили клумбы с цветочками, мол все, как у них. Но зэки не стали европейцами. Они все также ходят строем в столовую со своей ложкой в кармане, где им подают низкокалорийное варево, именуемое «баландой», а во избежание витаминного голода и истощения организма от скудной и однообразной пищи, родственники осужденных подкармливают своих близких через так называемые «передачи».

«Передачка» – унизительная для сильного государства традиция поддержки заключенного силами его родственников. Когда само государство не в состоянии обеспечить сбалансированное питание своим солдатам (а наши заключенные именно таковыми и являются), тогда это войско выходит из-под контроля. И то, что оно до сих пор не сделало этого, в том заслуга родственников осужденных – тех, кто не забывает своих родных и близких, оступившихся и упавших в глазах общества – преступников. Поэтому эти «солдаты» не подчинены своим «командирам» из ФСИН, а считают их обыкновенными пленителями – злой стражей, обирающей самих осужденных и их родственников.

Исправить положение с питанием очень легко, изменив лишь сам подход к питанию заключенных. Если они действительно начнут питаться в соответствии с нашими законами, что вполне осуществимо сделать в каждой колонии, то это позволит их родственникам экономить деньги на дорогостоящие визиты в удаленные от мегаполисов колонии и дорогих нынче продуктах питания, передаваемого осужденным («передачках»). Проблема в том, что пока нет заинтересованной стороны, которую бы заботило положение и семейной благополучие родственников осужденных, кроме самих осужденных и их близких.

Доверие и почитание государства начинается именно тогда, когда сами родственники ощущают на себе, что изоляция их блудного сына хоть как то облегчает их участь – ждать и надеяться, что их чадо, поумнев, вернется домой в уме и здравии. Не говоря уже об экономии собственных денежных средств, которые любезно взяло бы на себя государство, предоставив работу осужденным, способным обеспечить самих себя в местах изоляции, заработав на пропитание своим честным трудом.

Семья, которая сможет доверять государству своего родного человека, а для государства и других членов общества –преступника изолированного от общества, будет в унисон закону требовать от него беспрекословного подчинения и уважения власти. И все только потому, что невозможно противоречить силе, которая смогла: изловить злодея, справедливо исследовать его деяния, также справедливо осудить и содержать его в своих пенатах, надежно защищая общество от опасного для них некогда бывшего его члена. Но если, у описанной силы не все так хорошо и справедливо, то и предложенная формула «о невозможности противоречия» будет работать наоборот – противоречить силе возможно! (Что, в сущности, и имеем).

Тяжелое и позорное психогенетическое наследие наших верхов, переданное от обладателей крепостного права, плюс вечно торжествующая жадность, тупость и тщеславие, до сих пор не позволяют властной элите обустроить элементарный и качественный быт трудящихся граждан, не говоря уже о быте осужденных, трудящихся в изоляции по принуждению и требованию закона. А ведь организованный и качественный быт изолированного от общества осужденного, позволит государству требовать от него полной отдачи сил в труде и надлежащего исполнения им режима содержания, установленного в исправительном учреждении. Это классическое определение идеальной модели тюремной системы. Но что мешает ей развиваться во времена, практически, демократических свершений? Что мешает ей приносить пользу в бюджет страны и служить безопасности государства, безупречно служа не только государственной мощи, но и удовлетворяя запросы и самого общества, куда входят и сами осужденные?

Достичь безупречного и сбалансированного состояния экономики в отечественной тюремной системе в настоящее время не представляется возможным по причине зависимости от концепции исполнения наказания, утвержденной законом и созданной еще в годы, когда экономика была не рыночной, а плановой. В основе этой концепции лежит обязательный для всех осужденных (за исключением больных и пожилых) труд, как обязательный неоплачиваемый с их привлечением, так и оплачиваемый труд, к которому осужденный может быть привлечен «…только к выполнению работ по благоустройству исправительных учреждений и прилегающих к ним территорий.» ст. 106 ч.1 УИК РФ, «…с учетом пола, возраста, трудоспособности, состояния здоровья и, по возможности, специальности, а также исходя из наличия рабочих мест» ст. 103 ч.1 УИК РФ.

С переходом на рыночные отношения, служба исполнений наказаний России получила дополнительную нагрузку, вылившуюся в собственной зависимости от посторонних гражданских экономических структур. Контролировать влияние этих структур система не в состоянии, прежде всего потому, что в законе на этот счет не прописано никаких указаний. Если раньше деятельность системы исполнения наказаний напрямую зависела от государственного финансирования и внутренних проблем, которые она могла оперативно решать сама, то теперь эта государственная служба стала зависимой, вдобавок, и от политики лидеров рынка, причем не только отечественного, но и внешнего.

Там где экономические условия позволяют производственным объектам УФСИН участвовать в процессе с выгодой для себя, там еще теплится какая-то производственная жизнь: колония получает прибыль, а осужденные – зарплату. Если условий нет или они перестают существовать (отсутствие рынка сбыта на продукцию или услуги производственных структур ФСИН) там производство затихает и колония ждет внутренний госзаказ. Так теперь довольно часто наступает время, схожее с экономическим кризисом для УФСИНовского «государства» в лице исправительного учреждения. И как это обычно бывает во время кризиса в целом государстве, начинают срабатывать внутренние общественно-политические механизмы, такие как повышение уровня безработицы, а вместе с ним и преступности и как следствие – смертности и заболеваемости граждан. (Мы уже говорили о том, что зона (тюрьма), это зеркало государства и в нем отражаются все его болячки).

Преступность в «государстве» по имени «Зона» выражается, прежде всего, в деградации самих осужденных и сотрудников учреждения. Если администрация не в состоянии предоставить работу осужденному по причине нехватки рабочих мест, то это означает, что администрация учреждения автоматически нарушает саму концепцию исправления осужденных и сама становится зависима от них. Потому что теперь они могут ее упрекнуть в нарушении их прав и обязанностей.

В соответствии с законом осужденный не только имеет право на трудоустройство, но еще и обязан трудиться. Но если государство не может позволить ему исполнять свои обязанности, значит, оно автоматом не исполняет и свои.

Осужденные видят это и используют данный факт как компрометирующее государственный институт обстоятельство. Данное положение вещей понимают и сами сотрудники учреждений исполнения наказаний, и в отношениях между осужденными и администрацией учреждения наступает новый, неоговоренный в законе этап. В просторечии он называется «побратайство» – Ты не можешь мне дать то, что обязан, тогда не спрашивай у меня то, что обязан сделать я».

К сожалению, в России, в настоящее время, почти все осужденные и администрации исправительных учреждений (за исключением специальных режимных тюрем и учреждений где содержаться осужденные, приговоренные к пожизненному лишению свободы) находятся в состоянии негласного сотрудничества, а по сути, преступного сговора. Они, если хотите – «братаны» по несчастью. И «несчастье» это – внутрисистемный экономический кризис.

О каком режиме можно говорить, если осужденные теперь получили законное право шантажировать систему ФСИН в неспособности исправлять посредством труда. Вот тут-то и открывается широчайшее поле для коррупции не только в самой системе, но и в связанных с ее деятельностью государственных институтах – прокуратуре и суде.

Зная о том, что работы в зонах нет, что иски выплачивать осужденные не могут, прокуроры на судебных заседаниях по УДО задают недоумевающим осужденным провокационные вопросы о непогашенных или незначительно погашенных исках. Судьи тут же «вполне обоснованно» поддерживают прокуроров и не удовлетворяют ходатайства осужденных. Отговорки осужденного типа «я много раз обращался с заявлением о трудоустройстве, но мне отказывали, потому что в зоне работы не было» не принимаются. А знаете почему? Даже никогда не работавший осужденный, но искренне желавший этого, не докажет суду, что он неоднократно проявлял стремление трудиться, как того требует закон, подавая заявление в администрацию учреждения с просьбой о трудоустройстве. А происходит так потому, что заявления осужденного с просьбами, которые администрация удовлетворить не в состоянии, попросту не вкладываются в его личное дело. Зачем собирать компромат о неспособности к исполнению своих обязанностей? Если статистика положительных тенденций исправления осужденного и ведется, то только в части его официальных поощрений и награждений, оформленных письменно и вложенных в личное дело. (Разумеется, что статистика отрицательных тенденций к исправлению ведется полностью!)

Итак, труд «вдруг» перестал быть средством исправления осужденного по причине появления рыночных законов, заменивших собою законы Уголовно-исполнительного Кодекса. Разве законодатели не понимают этого?! К тому же и не хотят напрягать ум с целью как «обустроить Россию» и заглядывать для этого в ее тюремные «закоулки».

Что же говорят сами осужденные, отбывшие уже более пяти лет в изоляции от общества? Некоторые из них, у кого на воле осталась полноценная семья и проглядываются некоторые перспективы жить в ее составе после освобождения, приводят довольно жутковатое сравнение. «Жить (содержаться) в наших учреждениях без работы в течении длительного срока, даже при условии обустроенного за свой счет собственного быта, все это подобно нахождению в плену у маньяка, который похищает людей и держит их в своем подвале. Маньяк глумится над тобою, удовлетворяя свои похоти. Нет никаких надежд на спасение. Ты не знаешь чего от него ждать. Знаешь только одно, что с тобою скоро расправятся».

Попытаемся растолковать подобное сравнение. «Маньяк-похититель» – это очевидно, речь идет о системе исполнения наказаний. «Он» использует похищенного для удовлетворения своих личных «похотей». Этими «похотями» скорее всего, являются собственные социальные гарантии сотрудников системы исполнения наказания – место работы и зарплата. Лишая жертву свободы, система отнимает часть человеческой жизни и превращает ее в кошмар от безысходности в ожидании «расправы». Под «расправой» понимается последствия проживания на воле после освобождения, когда осужденный, не скопив ничего за время пребывания в зоне, выйдет на свободу «голым». Его вряд ли возьмут на работу в то место, где ему хотелось бы работать. Он будет гоним и преследуем обществом за свое уголовное прошлое.

Находясь в стенах колонии длительное время без работы, заключенный начинает деградировать морально и духовно, если вдруг не займется самообразованием или искренне не уверует в Бога. Как и в случае с жертвой маньяка, он проведет значительную часть своей жизни в изоляции от общества, фактически потеряв все свои социальные связи и средства к существованию – свои активы.

В настоящее время, работая в колонии или тюрьме осужденные могут заработать средсва, которых им едва хватит на «стандартный зэковский паек», который, подобно денежной единице в наших зонах обобщенно называют – «чай-курить». Несколько пачек сигарет, килограмм конфет и печенья, какие-нибудь химические приправы, чтобы «подшедеврить» баланду, две или три банки каких-нибудь консервов и минимальный набор «мыльно-рыльных» принадлежностей.

Если и говорить о каких-либо финансовых накоплениях, которые у осужденного могли бы остаться от зарплаты после того как он потратит определенную ее часть на необходимые продукты и предметы обихода, то эти накопления могут быть только у тех работников, кто трудится в исправительных учреждениях, будучи задействован в работах по добыче полезных ископаемых, вырубке леса или на каких-нибудь высокооплачиваемых производствах.

Но даже те осужденные, кто отработал длительное время на подобных производствах, где труд действительно оплачивался по тарифам близким к гражданским нормам, даже они, заработавшие определенную сумму, достаточную для первоначального обустройства после освобождения, становятся или больными инвалидами, либо растрачивают заработанные деньги на сохранение своего здоровья за счет именно этих средств, которые они смогли бы отложить на «черный день».

Замкнутый круг в процессе которого деньги, заработанные осужденным все равно «поедает» сама система, лишь подтверждает бесполезность для нашего общества длительного пребывания осужденных в изоляции. Потому что освободившийся гражданин, не имеющий средств к существованию и других благ, становится опасным для социума потенциальным рецидивистом, готовым к новому «рывку» ради пропитания.

А что говорить о сегодняшнем положении экономики системы исполнения наказаний, когда все «работает» на «кредитах», выданных еще во времена СССР. Речь идет об останках производственного оборудования и прочей экономической инфраструктуры, построенной во времена, когда мы еще были «слабы» и ничего не понимали в рыночной экономике. А сегодня, если и удалось ФСИНовцам прикупить какие-нибудь современные производственные линии и другое оборудование, то история большинства этих приобретений весьма туманна (а значит незаконна и на балансе ФСИН это оборудование не стоит, а принадлежит его высокопоставленным сотрудникам и бывших таковыми на правах частной собственности), как и сама история «экономического развития» 90-х и, следующих за ними двухтысячных.

Сегодняшние социально-экономические условия в учреждениях исполнения наказания не позволяют ФСИН быть надежным поставщиком трудовых ресурсов в интересах экономики России. Доказательством этого высказывания может служить, например, ситуация с перенасыщением российского рынка труда работниками из стран СНГ.

ФСИНу просто не выгодно сдавать в аренду гражданским работодателям свой спецконтингент. Слишком энергоемким и может быть и потому – многозатратным для них получается процесс безопасного вывода осужденных на работу за пределы учреждений отбывания наказания. Ежедневный личный досмотр, сначала при выводе на работу, а потом при вводе после работы, занимает много времени и сил, требует занятости большого числа сотрудников. Сам же процесс охраны осужденных во время работы, это отдельная тема, которая как процесс должна происходить при наличии не только специально обученных сотрудников охраны, но и современной техники контроля и оповещения в случае несанкционированного пересечения зон охраны, либо попыток к побегу.

Зомбированные идеологией рынка ФСИНовцы во главу угла ставят не общие интересы страны, помогая решать проблемы миграции и демографии, (к тому же государство и не ставит им такую задачу, игнорируя реальные возможности ФСИН в решении этих проблем), а прежде всего, считают собственные деньги. Об осужденных и их исправлении с помощью труда, разумеется, никто и не говорит – «всему свое время, успеют еще исправится, срок-то большой…».

Наша система исполнения наказаний в настоящее время фактически престала быть силовым институтом, позиционируя перед общественностью, что именно таковой и является. На самом деле, она находится в финансовой зависимости от бюджетных ассигнований на собственное содержание, а также «присажена» на дополнительные (незаконные) доходы, поступающие от осужденных, обустраивающих себе с помощью взяток, более-менее комфортное пребывание в изоляции и «благотворительные взносы» от их родственников.

Вепрев А.Н. ФСИН: Путь из сумрака.