Вольфганг Випперман. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / Пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000.

Эта книга пользуется заслуженной известностью в мире как детальное, выполненное на высоком научном уровне сравнительное исследование фашистских и неофашистских движений в Европе, позволяющее понять истоки и смысл «коричневой чумы» двадцатого века. В послесловии, написанном автором специально к русскому изданию, отражено современное состояние феномена фашизма и его научного осмысления. Книга содержит обширную библиографию по теме исследования, доведенную до настоящего времени.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение
Глава 1. Что такое фашизм? Смысл этого понятия, его история и проблемы
Глава 2. Итальянский фашизм
Глава 3. Национал-социализм
Глава 4. Фашистские движения с массовой базой
Фашизм и национал-социализм в Австрии
Режим Хорти и венгерские «Скрещенные стрелы»
«Железная гвардия» в Румынии
Хорватские усташи
Фаланга и франкизм в Испании
Французские фашистские движения
Глава 5. Малые фашистские движения, фашистские секты и пограничные случаи
Проблема подразделения
Англия
Финляндия
Бельгия
Голландия
Фашистские секты в Дании, Швеции и Швейцарии
Норвежское "Национальное единение" - между сектой и коллаборационистской партией
Пограничные случаи: Словакия, Польша и Португалия
Глава 6. Эпилог: неофашизм между политикой и полемикой
Заключение. Сравнительная история европейского фашизма
Был ли вообще фашизм? Послесловие к русскому изданию
Примечания
Комментированная избранная библиография

ГЛАВА 6. ЭПИЛОГ: НЕОФАШИЗМ МЕЖДУ ПОЛИТИКОЙ И ПОЛЕМИКОЙ

Распад фашистских режимов в Италии и Германии означал ко­нец «эпохи фашизма», но не истории фашизма¹. Ни одна из еще оставшихся или вновь основанных фашистских партий не смогла приобрести массовую базу и тем более не пришла к власти. Как уже было сказано, режимы Франко и Салазара, установленные еще до 1945 года, следует отнести к группе авторитарных диктатур. То же относится и к греческому «режиму полковников», учрежденному в апреле 1967 года, чтобы предотвратить ожидавшуюся победу на выборах левого «Союза центра» Папандреу; при этом, как полага­ют, готовившие путч греческие офицеры получали поддержку аме­риканских спецслужб². Греческая военная хунта, в которой веду­щее место вскоре занял Пападопулос, установила диктаторский режим. Партии были запрещены, конституция была объявлена недействительной, оппозиционные силы подверглись преследова­нию армии и тайной полиции, и была введена строгая цензура печати. По отношению к иностранным инвестиционным компани­ям режим проводил весьма благоприятную экономическую поли­тику, положительно повлиявшую также на развитие самой грече­ской экономики. Но хотя Пападопулос и перенял элементы фаши­стской фюрерской идеологии, он не стал учреждать массовую фашистскую организацию. Поэтому греческую военную диктатуру нельзя рассматривать как фашистскую. Насколько она была по существу слабой, обнаружилось, когда поддержанный ею путч на Кипре привел ко вторжению турецкой армии и к аннексии насе­ленной турками части этой страны. Режим полковников не мог и не хотел решиться на военное вмешательство и в 1974 году рухнул.

До сих пор все фашистские партии послевоенной Европы оста­вались более или менее незначительными сектантскими группами.

161

И все же нельзя недооценивать значение этих партий, встречаю­щихся почти во всех странах Западной Европы, поскольку они находят все большее число сторонников среди молодого поколения, выросшего после 1945 года, и поскольку они поддерживают более или менее тесные связи между собой. Но сообщения о существова­нии и деятельности некоего «фашистского интернационала» явно преувеличены. Установлено, что отдельные национальные фашист­ские группировки поддерживают друг друга политически и мате­риально, ловко пользуясь тем, что наказания за распространение фашистских и расистских идей в разных странах весьма различ­ны. Так, например, немецкие фашисты могут ввозить большую часть своих пропагандистских материалов, которые запрещается изготовлять и распространять в Федеральной Республике, из-за границы, в особенности из США и Аргентины. Ввиду законода­тельных актов о запрещении фашистских и национал-социалист­ских организаций, уже принятых в некоторых странах, эти груп­пировки большей частью пытаются маскировать свою ориентацию под образцы «классического» фашизма.

Это одна из причин, по которым в публицистике, а также в науке утвердилось понятие «неофашизма», которое следует считать весьма проблематичным. В действительности фашистские партии послевоенного времени не отличаются от тех, которые возникли до 1945 года. Если бы такие отличия были, если бы в этих партиях развились новые идеологические и политические элементы, то сле­довало бы применить к ним другое, по возможности новое назва­ние. Но поскольку, как уже неоднократно говорилось, понятие фа­шизма уже выработано и ограничено историей, следует считать фашистскими лишь такие партии, в которых наблюдается отчет­ливое сходство с фашизмом в Италии или с национал-социализмом в Германии. Если же применять понятие фашизма не в этом исто­рически сложившемся и ограниченном во времени смысле, то лег­ко поддаться искушению использовать его как простое бранное слово, которым можно обмениваться со своими противниками. При этом теряется специфическое качество фашизма и умаляется его опасность, он представляется даже чем-то безобидным³. Уже «классическая» дискуссия о фашизме в межвоенное время пред­ставляет целый ряд примеров этого рода, отталкивающих и поли­тически опасных.

Литература о так называемом неофашизме весьма обширна, хотя и носит главным образом публицистический характер. К со­жалению, во многих работах, посвященных этому вопросу, отсут­ствует дифференцированное, четко отграниченное определение понятия фашизма. Сверх того, в таких работах необходимая науч-

162

ная объективность часто страдает от политических пристрастий.. Таким образом, литература о неофашизме содержит недостаточно материала; кроме того, сами неофашистские движения, если их рассмотреть с точки зрения общей истории европейского фашиз­ма, занимают в ней лишь скромное место и несомненно относятся к группе «фашистских сект». По этим причинам мы ограничимся здесь кратким очерком истории и структуры важнейших неофа­шистских движений в Федеративной Республике Германии, Ита­лии, Франции и Англии.

Хотя немецкое движение Сопротивления не имело успеха в своем стремлении свергнуть национал-социалистскую систему и внести этим свой вклад в освобождение немцев, все же победа над гитлеровской Германией отнюдь не всеми воспринималась как унижение и катастрофа. Широкие круги населения отчетливо от­межевались от преступлений «третьего рейха», известных и еще неизвестных. Эта отрицательная установка выражалась, впрочем, скорее восклицаниями: «Пусть не будет больше войны!», «Пусть не будет больше фашизма!», а не определенным антифашистским направлением. В отличие от Италии и Франции, в Германии не возник широкий антифашистский консенсус. Этому больше всего препятствовала политика советских оккупационных властей, вме­сте с насажденной и поддерживаемой ими коммунистической пар­тией все более эксплуатировавшая понятие антифашизма для оп­равдания своих собственных целей, отнюдь не всегда носивших антифашистский характер. Уже отчуждение имущества крупных землевладельцев и «капиталистов» было представлено как «анти­фашистская» мера, хотя затронутые этим аграрии и промышлен­ники отнюдь не все были фашисты; а исключение из политической жизни социал-демократической партии Германии и отмена демо­кратических прав привели к тому, что в глазах многих немцев во­инствующий антифашизм стал попросту приемом коммунистиче­ской пропаганды. Эта пропаганда достигла своей высшей точки в притязаниях ГДР на так называемое «наследие антифашизма» и в беззастенчивом использовании этой претензии, а также в смехо­творной и грубой попытке представить Берлинскую стену как «ан­тифашистскую преграду»⁴.

Впрочем, политика западных оккупационных держав также способствовала тому, что имевшиеся в изобилии зачатки антифа­шизма все больше оттеснялись на второй план. Сюда относятся запрещение автономных, возникших независимо от КПГ и СДПГ «комитетов антифа» («Antifa-Ausschьsse»), а также бюрократиче­ские, не всегда справедливые и действенные методы денацифика­ции в американской и британской оккупационных зонах⁵. Подав-

163

ляющее большинство немцев рассматривало Нюрнбергский про­цесс военных преступников как вполне оправданную попытку справедливо наказать главных виновников преступлений «третьего рейха». Но деятельность судебных коллегий и комиссий по денаци­фикации, часто сопровождавшаяся доносами и выслеживанием, вызывала все возраставшую критику многих немцев, не без осно­вания вспоминавших поговорку: «Вешают мелких, а крупных от­пускают»⁶. Однако это неодобрение и разочарование фактическим разделением Германии не выразилось в антидемократическом и фашистском направлении.

На выборах в бундестаг 1949 года мелкие праворадикальные партии, среди которых Немецкая правая партия (НПП, «Deutsche Rechtspartei») имела в идеологическом отношении отчетливо фаши-сткую ориентацию, получили вместе лишь 5,7% поданных голосов. Возникшая при расколе Немецкой правой партии в 1949 году Со­циалистическая имперская партия (СИП, «Sozialistische Reichspar­tei») смогла, впрочем, получить на выборах 1951 года в нижнесак­сонский ландтаг 11% голосов, а на выборах в бременский муници­палитет 7,7%. СИП состояла почти исключительно из бывших национал-социалистов, ожесточенных мерами денацификации и не желавших пересмотреть свои прежние политические установки. Ввиду своих антидемократических, крайне националистических и антикапиталистических (по ее терминологии, «народно-социалис­тических»*) целей эта партия однозначно отражала свой национал-социалистский прообраз, у которого она заимствовала также «прин­цип фюрерства». 23 октября 1952 года СИП, уже находившаяся в это время в состоянии распада, была запрещена Федеральным кон­ституционным судом.

Этот приговор побудил все остальные партии правого толка по возможности избегать слишком прямой ориентации на национал-социализм. Это относится прежде всего к Немецкой правой партии, которая с 1949 года называла себя Немецкой имперской партией (НИП, «Deutsche Reichspartei»). В ее программе, предусматривав­шей устройство корпоративной общественной системы, отража­лись также националистические, реваншистские и антидемокра­тические идеи, хотя она избегала радикальных высказываний про­тив парламентской системы и открыто антисемитской фразео­логии. Партией руководил летчик-офицер Рудель, награжденный высокими военными орденами. Но ей не удалось преодолеть пяти­процентный барьер на выборах в бундестаг: в 1953 году она полу-

--------

* «Volkssozialistische», в отличие от «nationalsozialistische». В этом слож­ном слове прилагательное «национальный» заменялось, таким образом, на «народный».— Прим. перев.

164

чила 1,1% голосов, в 1957 году — 1%, а в 1961 — лишь 0,8%. Впро­чем, в течение некоторого времени она была представлена в ниж­несаксонском ландтаге, где образовала фракционную коалицию со Свободной демократической партией и «Союзом изгнанных и бес­правных» (СИБ, «Bund der Heimatvertriebenen und Entrechteten»).

Как показывает полный провал НИП, демократическая система Федеральной Республики уже в 50-е годы оказалась удивительно прочной. Этому способствовало также быстрое и успешное разви­тие экономики и то обстоятельство, что беженцы, несмотря на пер­воначальные трудности, очень быстро и беспрепятственно интег­рировались обществом ФРГ. То же относится и к политическим партиям, поскольку крайне правый, но не фашистский «Союз из­гнанных и бесправных» мог привлечь к себе лишь небольшую часть голосов беженцев и вскоре потерял значение. Однако Национал-демократическая партия Германии (НДПГ, «Nationaldemokratische Partei Deutschlands»), основанная в 1964 году как совместная ор­ганизация для всех группировок правого и более или менее нацио­нал-социалистского направления, сумела в удивительно короткое время выйти из полной неизвестности и добиться примечательных избирательных успехов. Между 1966 и 1968 годами эта партия, уже в 1967 году насчитывавшая 28 000 членов, получила на выбо­рах в ландтаги в Гессене 7,9%, в Баварии 7,4%, в Рейнланд-Пфальце 6,9%, в Шлезвиг-Гольштейне 5,8%, в Нижней Саксонии 7%, в Бремене 8,8%, а в Баден-Вюртемберге даже 9,8%. Но когда на выборах в бундестаг в 1969 году НДПГ не сумела получить больше 5% — она добилась «лишь» 4,3% общего числа голосов,— ее влияние стало быстро убывать. В 1970 году у нее было лишь 21 000 членов, а в 1976 — 9 700. На выборах в ландтаги 1970 и 1971 года она получила уже не более 3% голосов. На выборах в бундестаг 1972 года ее доля голосов опустилась до 0,6%⁷.

Временный успех НДПГ привлек немало внимания и в ФРГ, и за границей; он вызвал опасения, что Федеральную Республику, впервые в своей истории вынужденную бороться с экономически­ми трудностями, может постигнуть судьба Веймарской республики. Эти опасения не только определили позицию демократических партий, решительно отвергших НДПГ и боровшихся с ней, но так­же вызвали ряд публицистических и научных работ, излагавших структуру и программу НДПГ. При этом часто упускали из виду, что НДПГ очень старалась по возможности маскировать свои ан­тидемократические и пронационал-социалистские установки, что­бы предотвратить угрожавшее ей запрещение. Но хотя она при­знавала свободные демократические учреждения ФРГ, она не мог­ла и не хотела отказаться от националистических и авторитарных

165

высказываний. Напротив, антисемитские высказывания в ее пуб­лицистике почти не встречаются. При этом она энергично высту­пала против дальнейшего въезда и пребывания в Германии ино­странных рабочих, проявляя свои несомненные тенденции к ксе­нофобии и даже к расизму. В общем, можно сказать, что эта партия, почти все вожди которой и половина членов были прежние члены НСДАП, несмотря на словесные демократические заверения, в идеологическом отношении носила отпечаток и находилась под влиянием национал-социалистского образца. Но при этом ей не­доставало важного признака фашистских партий — принципа фюрерства. Это видно было из ее постоянных внутренних кон­фликтов, которые привели в 1971 году к отставке председателя партии Адольфа фон Таддена, впрочем, никогда не пользовавшего­ся бесспорным авторитетом. Его преемники также не могли за­держать процесс упадка партии. Это привело к образованию раз­личных отколовшихся от НДПГ организаций, фашистский харак­тер которых проявился более отчетливо, чем у самой партии, вызывавшей в этом смысле некоторые споры.

То же относится, например, к «Действию новых правых» (ДНП, «Aktion Neue Rechte»), основанной в 1972 году бывшим председате­лем баварского отделения НДПГ Зигфридом Пельманом. Эта пар­тия, опять-таки, раскололась на еще более мелкие организации, которые в настоящее время (1983), по-видимому, распались⁸. В отличие от НДПГ, члены этих малочисленных сект принадлежали преимущественно младшему поколению. Они пришли главным образом из юношеской организации НДПГ «Молодые национал-демократы» («Junge Nationaldemokraten») и из различных молодеж­ных организаций, таких, как основанный уже в 1948 году союз «Юных викингов» («Wiking-Jugend»), «Союз верной отечеству моло­дежи» («Bund Heimattreuer Jugend»), «Ганзейский союз отдыха» («Freizeitverein Hansa») и т. д., отчетливо построенных по образцам «третьего рейха», в особенности по образцу «гитлеровской молоде­жи» («Hitlerjugend»). В отличие от НДПГ, члены организаций так называемых «новых правых» готовы были также применять силу в схватках с политическими противниками. Заслуживает упомина­ния, что «новые правые» установили контакты с группировками нейтралистской и национал-революционной ориентации, отчасти возникшими уже в 40-е и 50-е годы, но до тех пор не привлекав­шими внимание общественности.

Сюда относился, например, Немецко-социальный союз (НСС, «Deutsch-Soziale Union»), основанный в 1956 году Отто Штрассе-ром, вернувшимся из эмиграции и начавшим снова с того места, где он остановился в 1930 году, то есть с более или менее открытой

166

пропаганды якобы революционного национал-социализма. Далее, Август Гауслейтер, уже отличившийся в «третьем рейхе» на ниве национал-социалистской пропаганды, а после 1945 года вступив­ший сначала в Христианско-демократический союз (ХДС), основал в 1949 году «Немецкое сообщество» (НС, «Deutsche Gemeinschaft») — организацию, пропагандировавшую, наряду с националистиче­скими и антидемократическими, также некоторые мнимо-социа­листические и нейтралистские идеи⁹. Кроме того, Гауслейтер, как и Отто Штрассер, примыкал к идеологиям «консервативной револю­ции», в частности, к идеологии антидемократического, но не наци­онал-социалистского «Молодежного немецкого ордена» («Jungdeut­sche Orden»), существовавшего во время Веймарской республики. У этого «Молодежного немецкого ордена» Гауслейтер заимствовал так называемую «идею соседства», согласно которой государство и общество должны быть организованы не в виде партий и общест­венных группировок, а в форме небольших и обозримых «соседств». Гауслейтер, превративший в 1965 году свое НС вместе с другими мелкими правыми группами в «Акционерное общество независимых немцев» (АОНН, «Aktionsgemeinschaft Unabhдngiger Deutschen»), в 70-е годы утвердился в своей «идее соседства», поддержанный про­явлением гражданских инициатив. Он искал и нашел контакты с защитниками окружающей среды и с «зелеными». В 1979 году он вступил со своим АОНН в «Партию зеленых» («Grьne Partei»), где он был сопредседателем до своего выхода из этой партии.

Гауслейтер не был исключением. В различных земельных руко­водствах «зеленых» (особенно в Нижней Саксонии) заседали лица, ранее входившие в НСДАП, в СИП и другие организации нацио­нал-социалистского толка¹⁰. Конечно, эти «коричневые пятна» еще не оправдывают попыток загнать «зеленых» в правый угол, как это не раз делалось в полемических целях. И все же удивительно и заслуживает внимания, что руководящие деятели «зеленых» не из­бегают идеологических и даже организационных контактов с ли­цами и группировками явно фашистской ориентации. Это прежде всего относится к бывшему председателю земельного управления «зеленых» в Шлезвиг-Гольштейне Бальдуру Шпрингману, который по крайней мере временно сотрудничал в делах и в политике с Тисом Кристоферсеном, автором провокационных листовок о так называемой «освенцимской лжи». Конечно, такие контакты между «зелеными» и «коричневыми», впрочем, скоро прекратившиеся, не могут рассматриваться как свидетельство фашистской ориентации новой партии протеста, возникшей в Федеральной Республике. Повторяя это, заметим все же, что именно в этих кругах развива­ется — всерьез и вполне действенно — критика законности и спо-

167

соба функционирования парламентско-демократической системы. Тезис Роберта Юнга, по которому вновь развившаяся атомная тех­ника должна неизбежно привести к гибели культуры или к возник­новению авторитарных систем, фатальным образом напоминает идеи, высказанные Освальдом Шпенглером в его «Закате Европы», подрывавшие законность и авторитет Веймарской республики. Герберт Груль, недавно принадлежавший к руководству «зеленых», открыто защищал точку зрения, что лишь авторитарное государст­во способно решить проблемы окружающей среды¹¹.

Эта старая и новая критика демократии не привлекла особен­ного внимания общественности; напротив, большой отклик вызва­ла деятельность некоторых воинствующих фашистских сект, хотя каждая из этих группировок насчитывает, как правило, не более нескольких сот членов¹². Сюда относятся «Немецкая гражданская инициатива» («Deutsche Bьrgerinitiative») Манфреда Редера (ныне арестованного и осужденного), «Инициатива горожан и крестьян» («Bьrger- und Bauerninitiative») уже упомянутого Тиса Кристофер-сена, «Боевой союз немецких солдат» («Kampfbund Deutscher Solda­ten») Эрвина Шенборна, «Фронт действий национальных социали­стов» («Aktionsfront Nationaler Sozialisten») Михаэля Кюнена (ныне осужденного), «Группа военного спорта Гофмана» («Wehrsportgrup­pe Hoffmann») (ныне распущенная и запрещенная) и другие сек­тантские группы того же рода. Подобные группы, растущие, по-видимому, как грибы после дождя, в численном отношении совер­шенно незначительны. Например, «Фронт действия национальных социалистов», весьма замеченный внутри страны и за границей, не насчитывал и 20 членов. Но есть две причины, по которым они заслуживают внимания и опасны. Во-первых, они рекрутируются почти исключительно из послевоенного поколения, главным обра­зом из молодежи; во-вторых, они все чаще применяют террористи­ческие методы, причем в этом их явно направляют и поддержива­ют иностранные фашистские секты.

Некоторые иностранные фашистские партии и группировки действуют даже внутри Федеральной Республики. Сюда относятся, например, все еще существующие усташи, ведущие в Федеральной Республике и с ее территории террористическую борьбу против югославского государства, в то время как секретные службы этого государства предпринимают против них также террористические акции в Германии. Еще значительнее деятельность турецкой «Пар­тии националистического движения» (ПНД, «Nationalistische Bewe­gungspartei») с ее террористической организацией «Серые волки» («Graue Wцlfe»). ПНД основал в 1969 году Алпарслан Тюркеш (на­стоящее имя Хюсейин Фейзула). Эта партия с ее крайне национа-

168

диетическими (великотюркскими), антидемократическими, анти­коммунистическими и антисемитскими (якобы «антисионистски­ми») целями должна рассматриваться как несомненно фашистская. С 1975 до 1977 года Тюркеш был министром в правительстве Де-миреля. В 1977 году он был даже заместителем премьер-министра. На выборах в июне 1977 года ПНД получила 6,4% поданных голо­сов и 16 мест в парламенте вместо прежних 4. Вслед за тем Деми-рель мог составить коалиционное правительство, в котором была также представлена ПНД. Но после того, как в начале 1978 года правительство возглавил социал-демократ Бюлент Эджевит, «Се­рые волки» были в ноябре 1978 года запрещены. Это, впрочем, не помешало им после установления в Турции нынешней военной диктатуры продолжать свои террористические действия против своих политических противников из левых и против курдского меньшинства. ПНД нашла членов и сторонников также среди ту­рецких рабочих в Федеральной Республике. После того как «Серые волки» — запрещенные в Турции! — вначале вполне официально проводили в Германии партийные собрания и демонстрации, при­чем их действия приводили к столкновениям с турками левого направления, они пытались скрываться под видом турецких куль­турных объединений или переходили в такие объединения. До сих пор нет конкретных данных о численности этих иностранных фа­шистских партий в Федеральной Республике, поскольку ими пока не располагают ни ответственные политики, ни ведомство охраны Конституции. Точно так же нет подтверждения контактов между немецкими и иностранными фашистами¹³.

Столкновения между сторонниками фашистских «Серых вол­ков» и левыми турками в ФРГ еще и потому заслуживают внимания и опасны, что они еще более обостряют взаимное недоверие между немцами и турками. Вопрос об иностранцах, уже использованный пропагандой НДПГ, также может быть связан с ростом фашист­ских сект, до сих пор малочисленных и не имевших политического значения; пока не удалось констатировать такую связь. Результаты социологических исследований о праворадикальном и фашистском потенциале (оба этих понятия, как правило, недостаточно диффе­ренцируются) до сих пор остаются спорными. Однако нет сомне­ния, что существование новых национальных меньшинств — по­скольку из бывших иностранных рабочих фактически получились иммигранты — вызвало настроение ксенофобии, угрожающее на­рушить сложившийся в ФРГ демократический консенсус¹⁴.

Неофашистская партия в Италии также не смогла снова обрес­ти массовую базу¹⁵. Однако итальянские неофашисты всегда были и остаются сильнее и опаснее своих немецких единомышленников.

169

Хотя, как уже было сказано, итальянское Сопротивление было на­много успешнее, чем немецкое движение Сопротивления, однако вопреки широкому антифашистскому консенсусу уже в 1945 году в Италии возникло движение протеста фашистской ориентации. Это был так называемый «квалюнквизм» писателя Гульельмо Джаннини, издававшего газету «LiJomo Qualunque» («Любой чело­век»), от которой и получило свое название это недолговечное дви­жение. Оно развилось главным образом в Неаполе и Южной Ита­лии и пользовалось поддержкой в первую очередь буржуазии.

Точно так же объединенная фашистская партия под названием «Итальянское социальное движение» (ИСД, «Movimento Sociale Italiano»), основанная в декабре 1946 года бывшим заместителем статс-секретаря республики Сало Джорджо Альмиранте, нашла себе опорный пункт в Южной Италии — в отличие от «классическо­го» фашизма. К ИСД прежде всего примкнули прежние сторонники Муссолини. Это обстоятельство, а также некритическое восхвале­ние фашистского режима, особенно республики Сало, указывали на несомненно фашистский характер движения. Несмотря на официальный запрет, партия не была распущена. На выборах она получила лишь 6% голосов и провела в парламент 24 депутата. В начале 50-х годов умножились признаки того, что правящая пар­тия христианских демократов, несмотря на свои антифашистские традиции и декларации, может согласиться принять в свое прави­тельство ИСД, чтобы помешать образованию левой коалиции. Од­нако в конечном счете все же возникла неустойчивая, но успешная в экономическом отношении политика «Левого центра» («Centro-Sinistra»). Поэтому ИСД не приобрела особого значения, хотя и бы­ла все время представлена в парламенте.

От партии ИСД, действовавшей в рамках парламентского строя, откололись затем нелегальные фашистские террористиче­ские организации, такие, как «Новый порядок» («Ordine Nuovo»), следовавшие «стратегии напряженности»: они хотели с помощью террористических покушений создать атмосферу страха и запу­ганности, которую затем мог бы использовать «парламентский фа­шизм». В первой половине 70-х годов эта тактика, казалось, имела успех. После различных террористических актов и после того, как в Реджо ди Калабриа произошли настоящие народные восстания, ИСД получила на выборах 1971 года 8,9% голосов и 56 мест. Но хотя дальнейшие акты террора слева и справа обострили внутри­политическое положение, на выборах 1976 года доля ИСД умень­шилась до 6,1% от общего числа голосов. В парламенте было теперь «только» 35 неофашистов. Это «поражение» привело к расколу и образованию  группировки,   называвшей  себя  правоконсерватив-

170

ной и отвергавшей террористические акции внепарламентского фашизма. Но это еще не означает, что история неофашизма в Ита­лии завершилась.

То же относится и к Франции, где также возникли неофашист­ские группы, хотя — а может быть, именно потому, что французы судили коллаборационистов и фашистов очень жестоко, доходя до суда Линча¹⁶, все еще остававшиеся мелкие фашистские группи­ровки не имели вначале никакого значения. Положение измени­лось, когда алжирская война (1954-1962) втянула Францию в тя­желый политический кризис. Этот кризис прежде всего использо­вал основанный уже в 1953 году «Союз защиты коммерсантов и ремесленников» («Union de Defense des Commercants et Artisans»); члены этого движения, возникшего из протеста против высоких налогов, назывались пужадистами, по имени его основателя. Депу­таты от этой партии, которых после выборов 1956 года было уже 52, происходили почти исключительно из мелкой буржуазии горо­дов Южной Франции. Кроме специфически буржуазных требова­ний, в партии были представлены националистические, антипар­ламентские, антимарксистские и антисемитские тенденции. Но в основном пужадизм остался антимодернистским движением, и вскоре это движение распалось.

В отличие от пужадистов, чаще всего отказывавшихся приме­нять насилие, различные организации, возникшие в Алжире, с самого начала носили террористический характер. Это прежде всего касалось «Организации тайной армии» («Organisation Armee Secrete», OAC), которая вскоре начала выступать не только против алжирского движения за независимость, но и против тех полити­ков, которые обвинялись в чрезмерных уступках этому движению. О АС сохранила свой характер террористической организации, и ее крайне националистические, антисоциалистические и антидемо­кратические установки свидетельствовали также о значительных совпадениях ее идеологии с фашистской. Ей не удалось добиться политического влияния в парламенте, потому что де Голль, при­шедший к власти в 1958 году, решительно боролся с ней и в конце концов ее разгромил.

Пока трудно сказать, получится ли фашистская партия из кружка людей, образовавших в мае 1968 года «Группу исследова­ний» («Groupement de Recherche d'Etudes»). Этот кружок, поддер­живаемый владельцем газеты «Фигаро» Робером Эрсаном, проводит различные семинары и учебные курсы, пытаясь «научно обосно­вать» расистские идеологии фашизма и придать им пристойный вид.

171

В Англии опыт войны и холокоста, по-видимому, вначале пол­ностью дезавуировал фашистские идеи Мосли¹⁷. Но и здесь были различные мелкие фашистские группировки, объединившиеся в 1967 году в «Национальный фронт» («National Front»). «Националь­ный фронт» предлагает модель общества, якобы не связанную ни с капитализмом, ни с социализмом и отчетливо ориентирующуюся на фашистский образец. В центре его агитации, окрашенной в националистические и расистские тона, находится требование немедленно прекратить въезд в страну цветных граждан Британ­ского сообщества. Согласно этой аргументации, белую культуру Англии можно защитить лишь в том случае, если вынудить к ре­эмиграции как можно больше индийцев, пакистанцев и черных. На выборах 1969 года «Национальный фронт» получил 190 000 голосов, то есть лишь 0,6% всего числа поданных голосов. В неко­торых промышленных регионах, особенно в лондонском Ист-Энде, его доля достигала, впрочем, почти 20%. За него голосовали и его поддерживали представители всех слоев населения, причем значи­тельную долю их составляли рабочие и молодежь с низким уровнем образования. Хотя с 1979-1980 гг. «Национальный фронт», по-видимому, снова распался на мелкие группы, он заслуживает вни­мания по той причине, что его требования, враждебные иностран­цам, были поддержаны до того уважаемым консервативным депу­татом парламента Иноком Пауэллом, который тоже настаивал на немедленном прекращении въезда цветных. По-видимому, ксено­фобия и в Англии представляет проблему, политическую опасность которой не следует недооценивать.

Наш краткий обзор истории и структуры так называемых нео­фашистских движений в Германии, Италии, Франции и Англии показывает, что до сих пор ни одной из этих фашистских партий не удалось создать себе массовую базу. Поскольку мы переживаем теперь тяжелый экономический кризис — число безработных в Англии уже превысило уровень 30-х годов,— можно услышать преду­преждения с разных сторон, будто фашизм стоит у дверей. Но эти опасения неоправданны. Демократическая система в Англии, Франции, а также в Италии и Германии теперь намного устойчивее и прочнее, чем была или казалась в междувоенное время. И все же не следует недооценивать опасности, угрожающей со стороны этих «неофашистских» движений.

Вольфганг Випперман. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / Пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000.