В «Оренбургской газете» № 25 за 1913 год давалась характеристика «самому дорогому оренбургскому платку». О таком изделии сообщалось следующее: «пятидесятирублевый платок должен быть выполнен из чистого пуха без примеси шелка или бумаги, связанный в 1000 или 1100 петель, 5-6 аршин в квадрат (3,5-4 м), диагонально взятый с угла на угол, может быть пропущен в кольцо и должен весить не более 20-22 золотников (80 граммов). Цвет пуха серый или белый, особенно ценятся в сером более темные цвета, а в белом - чисто белые, крем идет уже во второй сорт. Цвет хорошего, дорогого платка должен быть одинаков, ровен, без малейшего оттенка. На изготовление его нужно не менее 8-10 месяцев. Встретить теперь в продаже чисто пуховый платок трудно, даже, пожалуй, нельзя, можно иметь только на заказ».
Русская литература представляет много примеров, где пуховый платок выступал как близкая и привычная деталь женского костюма, причем у женщин самого разного имущественного положения. В произведениях А.Н. Толстого, Н.А. Тэффи, М.А. Алданова неоднократно упоминается платок при описании быта дореволюционной России.
В рассказе «Гюи де Мопассан» писатель И.Э. Бабель видит действующих лиц именно в оренбургских платках. «Мужья закутали сестер в котиковые манто, в оренбургские платки, заковали в черные ботинки; под снежным забралом платков остались только нарумяненные пылающие щеки, мраморные носы и глаза... Пошумев, они поехали в театр, где давали «Юдифь» с Шаляпиным».
Курьёзный случай, происшедший с К.С. Станиславским и связанный с оренбургским платком, описывает в своих мемуарах А. Мариенгоф. Однажды зимой «Станиславский приехал в Художественный театр на бородатом «ваньке». Бог был повязан сверх меховой шапки оренбургским платком с углами, выпущенными на спину поповской шубы», вследствие чего был принят извозчиком за деревенскую бабу. Недоразумение разъяснилось, когда извозчик пришёл в театр в поисках своего седока, который забыл расплатиться.[18]
Мещанское сословие: свахи, швеи, модистки, мелкие торговки и другие - довольно многочисленный социальный слой России. «Это мещанство есть везде, где только есть русский город, даже большое торговое село, - писал В.Г. Белинский, - прекрасная половина представляет своими костюмами дикое смешение русской одежды с европейской. Мещанки ходят большей частью (кроме уж самых бедных) в платьях и шалях порядочных женщин. На голове мог быть платок, чепец или шляпа, поверх которых в русские морозы повязывался теплый платок». Заказать платок можно было в Оренбурге в магазине П.В. Черневой, что находился в центре города, на ул. Николаевской, в доме Балашева, против церкви Петра и Павла. На вывеске значилось - «Магазин пуховых платков». Владелица предлагала всем желающим большой выбор платков «лучшего качества, по ценам вне конкуренции».
Платки оренбургских вязальщиц находили себе место повсюду, начиная от избы селянина и кончая домами знатных людей. Пуховые изделия наших мастериц перешагнули границы родной страны и очутились на выставках и в магазинах многих столичных городов Западной Европы, Азии и Америки.
В 1851 году на Всемирной выставке в Лондоне оренбургские пуховые платки впервые были представлены европейской публике. Первый платок приобрели для этой выставки в станице Верхнеозерной у дочери зауряд-сотника Марьи Зориной, «которая состояния бедного».[19] Второй платок был выполнен дочерьми титулярного советника Бондаревского, девицами Прасковьей, Ольгой, Марией, Аполлинарией и Александрой, проживающими в Оренбурге. Сначала сестры решили поднести свое творение Государыне Императрице. Однако «Ея Императорское Величество, удостоив Всемилостивейшего внимания изделие девиц Бондаревских, соизволила пожаловать им 100 рублей серебром и повелеть отправить помянутый платок в Лондон для помещения на выставке».[20]
Следующая Всемирная выставка в Лондоне открылась в 1862 году. Экспонатов, собранных Оренбургским краем на выставку 1862 года, было так много, что понадобилось 20 ящиков для их упаковки. Среди ценного груза было всего шесть оренбургских платков. Их связала урядница Оренбургского казачьего войска третьего полка станицы Оренбургской Мария Николаевна Ускова.
Курьезно, что платки, составив ничтожно малую часть от веса и объема всех экспонатов, отправленных на Всемирную выставку, были одними из немногих произведений, удостоенных награды. Из шести медалей, полученных Оренбургским краем на Всемирной выставке, одна была присуждена именно за оренбургские шали Марии Николаевны Усковой.
Платки оренбургских вязальщиц удостоились особого одобрения Королевской лондонской комиссии, выразившей свое «уважение к пользе подобного рода трудов» присуждением им особых медалей. Но если девицы Бондаревские получили именную медаль и свидетельство, то платок «бедной» Маши Зориной был на выставке безымянным. Фамилия мастерицы из станицы Верхнеозерной потерялась еще в Оренбурге. В выставочных описях он значился как «произведение казачек Оренбургского казачьего войска». Именно на имя «казачек» выписано свидетельство и передана медаль. Возможно, Марья Зорина так и не узнала, что ее платок удостоился столь высокой чести. Награда попала не к адресату, а была препровождена для хранения в Войсковое правление.
Указ о передаче на хранение свидетельства, медали и книги, полученных на первой Всемирной выставке в Лондоне. 1854 г.
В 1870 году в Санкт-Петербурге открылась Всероссийская мануфактурная выставка. Из Оренбурга в далекую северную столицу было отправлено два платка, связанных женой урядника Оренбургского казачьего войска Анной Гнеушевой и вдовой-казачкой Авдотьей Степановой. Платки на бланке экспоната выставки именовались шалями и имели указания размеров -4x4 аршина, 3x3 аршина (аршин - 71 см).[21]
Двумя годами позже, в 1872 году, на Московской политехнической выставке оренбургский промысел представляла уже целая коллекция платков.
К сожалению, имена мастериц-участниц не были заявлены. Но чрезвычайно интересно, что выставочная опись содержала размеры и вес платков. Соотношение этих параметров вызывает у нас сегодня восторженное удивление. Так, платок размером 3x3 метра весил всего 100 граммов! Если сравнивать параметры с данными современных платков, то прежние ровно в два раза больше и легче!
Настоящим событием в общественной и государственной жизни России стала грандиозная по тем временам Всероссийская художественно-промышленная выставка 1882 года в Москве. Среди платков, отобранных к выставке - шаль, связанная казаком Кваркенской станицы Ефимом Карповым. За женой оренбургского мещанина Лукерьей Алексеевной Умновой числилось 13 пуховых платков различных цветов и достоинств. Шаль белого пуха длиной 6 аршин и шириной 5 аршин (4x3,5 м) представила жена коллежского секретаря Оренбургского казачьего войска Дарья Сергеевна Лошкарева. Размеры шали столь велики, что сегодня кажутся невероятными.
Участницей выставки была и М.Н. Ускова. В ее описи были платок «с царской короной и по оному вывязано: «Боже, Царя храни», в длину 4 аршина, в ширину - 4 аршина, платок по белому фону с серыми цветами, в длину 5 аршин и в ширину 5 аршин».
Несомненно, что платки Марии Усковой, представляя традиционный промысел, отличаются творческой самостоятельностью. Так, введение надписи в поле платка - исключительный случай. Как и двухцветное вязание, оно чрезвычайно сложно по технологии изготовления. Двухцветные платки - не рядовое явление в искусстве оренбургского пуховязания. За столь трудную работу брались лишь самые искусные вязальщицы. Кстати, к двухцветному вязанию оренбургские платошницы обратились лишь во второй половине XX века, возродив утраченные традиции. На выставке в Москве М.Н. Ускова награждена бронзовой медалью.
Не прошло и года после московской выставки, как в 1883 году корреспондент «Оренбургского листка» сообщил оренбуржцам, что: «М.Н. Ускова, казачка из нашего Форштадта, увеличила свои лавры. На международной выставке колониальных произведений в Амстердаме (Нидерланды) госпоже Усковой присуждена серебряная медаль за оренбургские пуховые платки. Из оренбургского края никто другой наград не получил».
«Пуховые изделия по своей оригинальности и совершенству выделки могли бы получить гораздо большее распространение, чем теперь, могла бы также развиваться заграничная торговля ими, если бы на эту отрасль промышленности у нас было обращено должное внимание».
«Оренбургский листок», 14 июля 1885 г.
В 1891 году наследник цесаревич Николай Александрович, возвращаясь из заграничного путешествия, проследовал по землям оренбургского казачества. Для оренбургских вязальщиц встреча наследника стала поводом показать свои достижения.
Особенно отличились жители поселка Верхнеозерного, где развернулась целая выставочная экспозиция оренбургских платков. В поселке для его высочества был приготовлен ночлег в доме купчихи Дарьи Кретовой, Квартира была небольшая. Хозяйка украсила вход цветами, полосками лебяжьего пуха и разноцветными фонариками. На окнах и дверях дома она повесила гардины из белых ажурных пуховых платков. От дома Кретовой шла аллея до арки, воздвигнутой казаками в честь высокого гостя. Аллея была устлана коврами, лебяжьим пухом и белыми пуховыми платками. По белому облаку (а именно такой выглядела аллея), были разбросаны цветы. Саму арку украсили флагами, цветами и разноцветными фонариками.
Наследник, подъехав к арке, был чрезвычайно удивлен увиденным белым пуховым убранством. По свидетельству очевидцев, гость изволил пройти по аллее, выложенной платками, в отведенную квартиру. Купчиха Кретова за поднесение в подарок его высочеству ковров из лебяжьего пуха и радушный прием в своем удивительном доме имела счастье получить из августейших рук бриллиантовый перстень.[22]
Имена Д.Л. Кретовой и М.Н. Усковой мы встречаем вместе в репортаже о Московской ремесленной выставке. Информируя читателей, сотрудник «Оренбургского листка» 14 июля 1885 года писал: «Госпожи Ускова и Кретова, обе из Оренбургской губернии, экспонируются: первая исключительно вязаными женскими оренбургскими платками из пуха, а вторая, кроме того, пуховыми кофтами, пелеринами, муфтами, шапочками и прочим. Госпожой Усковой выставлен огромнейший оренбургский пуховый платок, который весит только 15 золотников. Цена ему 100 рублей».
Еще одной яркой победой оренбургских мастериц ознаменовался 1893 год. «Оренбургские губернские ведомости» писали, что на имя губернатора получены 6 бронзовых медалей с дипломами, в тексте которых указывалось: «Американские Соединенные Штаты по постановлению Конгресса уполномочили Всемирный Колумбов комитет при Международной выставке, устроенной в Чикаго, штат Иллинойс, в 1893 году выдать медаль (Оренбург, Россия) за присланные на выставку пуховые платки. Выставленный материал состоит из козьего пуха, искусно подобранного и расчесанного рукою, он отличается необыкновенной легкостью и шелковистостью. Изделия замечательны по своим оригинальным и богатым узорам, что свидетельствует о большой опытности в ручном вязании».[23]
В 1896 году Всероссийская промышленная выставка открылась в Нижнем Новгороде. Произведения промыслов занимали на ней большое место наравне с промышленными и сельскохозяйственными товарами. Соседство знаменитой Нижегородской ярмарки сделало эту выставку особенно шумной, пестрой и праздничной. На ней шла оживленная торговля кустарными изделиями. Рядом с уральскими росписными подносами, торжокским золотым шитьем и ростовской финифтью большим спросом пользовались оренбургские пуховые платки.
Еще в 1894 году, за два года до описываемых событий, купчихи второй гильдии - уже знакомая нам Дарья Лавриевна Кретова из станицы Верхнеозерной и Афимия Спиридоновна Досаева из села Желтого - обратились к орскому уездному исправнику с предложением собрать платки у мастериц и доставить их в Нижний Новгород.[24]Жительницы Орского уезда давно занимались скупкой и реализацией пуховых изделий как на местных ярмарках и базарах, так и за границами губернии. Благодаря им, оренбургские платки преодолевали «длинный путь от производителя к последнему покупщику».
Практика участия в крупных международных и российских выставках, успех и признание зрителей и судей, пусть косвенно, но заставили начальство Оренбургского края обратить более пристальное внимание на положение пуховязального промысла.
В 1913 году вязанием пуховых изделий занимались 17 998 человек, в 1914 - 20 413, в 1915 г. -24173. За десятилетие (с 1904 г. по 1915 г.) численный состав вязальщиц увеличился почти вдвое.[25]
В начале века пуховязанием начинают заниматься в деревнях с крестьянским населением (их называли «мужицкими» в отличие от «казацких»). Для многих занятие ремеслом оказывается более выгодным, чем исконное. «Столь быстрый рост пуховязания, - отмечали в своих статьях лица, радеющие за судьбу оренбургского промысла, - служит ясным доказательством нужды населения Оренбургского края в подсобном промысле. Если же учесть, что край этот нередко подвергается неурожаям, побуждающим сельское население на хуторах и в деревнях искать заработка, а именно - в пуховязальном промысле, так как иного в данной местности оно иметь не может - то вопрос о поддержании этого промысла, а равно и развитие козоводства для снабжения более дешевым и доброкачественным материалом пуховниц, является вопросом самым существенным, к разрешению которого было бы необходимо приступить в возможно скором времени».[26]
Первые попытки хоть как-то повлиять на положение вязальщиц, полностью подчиненных в начале XX века торговцам и мелким предпринимателям, носили характер благотворительности. По сути, это были те же скупщики, но все имело более цивилизованный вид, и отношения с мастерицами были взаимовыгодными. Пример подала супруга наказного атамана Оренбургского казачьего войска Елена Михайловна Ершова.
В своих «Заметках по истории Оренбургского края» генерал-майор И.В. Чернов так охарактеризовал жену губернатора:« По приемам скромная и выдержанная...близко была к греческой героине.... у Ершовой собирались дамы высшего общества... устраивались балы и танцевальные вечера... Ершова настолько была любезна, что первая объехала с визитом казачьих дам».[27]
Хроникер «Оренбургского листка» в марте 1894 года сообщал: «Все-таки до приезда нынешнего начальника губернии эта орско-оренбургская женская промышленность шла довольно вяло. Казачкам приходилось сбывать свои изделия приезжим кулакам-скупщикам или менять у орских и других лавочников-краснорядцев на ситцы по крайне низким ценам. Иногда не окупались не только труд, но и материал. Неурожаи и голодовки еще более повлияли на упадок этого рода промышленности. С приездом же в Оренбург нового начальника губернии и наказного атамана ген.-м. Владимира Ивановича Ершова и с принятием его супругой Еленой Михайловной под свое просвещенное покровительство означенной отрасли женского труда - изделие пуховых платков значительно оживилось и много улучшилось в качественном отношении. Ее превосходительство милостиво приняло на себя заботы к поднятию означенного рода женской промышленности».
Ершова, прежде всего, нашла выгодный сбыт для пуховых платков через своих доверенных лиц. Она приобретала платки по казачьим поселкам на месте их производства и отправляла в Москву и Петербург в отдел женского труда и «даже в Америку на Всемирную выставку в Чикаго для лучшего сбыта». Вырученная прибыль за платки высылалась продавщицам, и они на свою прибыль делали новые обороты.[28]
Желая хоть немного повлиять на улучшение изделий, она стала делать заказы и требовала не только количества, но строго следила и за качеством сдаваемых платков. В местной печати отмечалось, что «сами узоры и рисунки платков значительно улучшились». По инициативе и указаниям Елены Михайловны наши казачки при вязании пуховых платков стали вводить в пуховые нити - нити шелковые, современники констатировали, что «это нововведение придает платкам много изящества и блеска». Однако с изменением качества нити в платке соглашались далеко не все.
У И.А. Бунина в цикле «Темные аллеи» героиня рассказа «Генрих» «...накинула на волосы вязаный оренбургский платок, он надел дорожную каскетку, и они, качаясь, пошли по бесконечным туннелям вагонов». Или же в «Чистом понедельнике» автор вводит эту часть женского костюма в свое повествование - «Я снял с нее скользкую от снега шубку, она сбросила с волос на руки мне мокрую пуховую шаль и быстро прошла, шурша нижней шелковой юбкой, в спальню».
Традиционно оренбургский платок (как ажурный, так и теплый) вязали из пряжи, соединенной из двух или трех пуховых нитей. Правило изготовления соблюдалось, какой бы тонины ни была пряжа. В целях экономии пуха к одной пуховой нити стали прибавлять чужеродный материал - шелковую или хлопчатобумажную нить. Последнее, конечно же, отразилось на качестве платка.
Уже в 1885 году в местном ежегоднике «Обзор Оренбургской губернии» выражается серьезная озабоченность местных властей по поводу подделок пуховых изделий. Указывается на то, что: «...такая примесь, удешевляя материал для производства, легко ускользает от внимания покупателей, а действует весьма неблагоприятным образом на качество и прочность самой вязки, т. к. бумажные нитки, не обладая эластичностью пуховых, очень скоро при носке перетирают их и образуют множество мелких дыр... и утрачивают за пуховыми изделиями вовсе не принадлежавшие им качества крайней непрочности и непрактичности. В то же время бумажная примесь лишает пуховые изделия одного из важнейших их достоинств - согревательной способности, сохраняемой чисто пуховыми вязаниями, как бы они тонки ни были».[29] К сожалению, в дальнейшем использование дополнительной нити как основы стало нормой на промысле, и подлинно пуховый платок остался лишь в воспоминаниях...
Но в те времена мастерицы соблюдали требования Е.М. Ершовой и платки с введением шелковой нити большими партиями бесперебойно поступали в продажу. Спрос на оренбургские платки был постоянно высоким.
В ноябре 1894 года Е.М. Ершова как жена наказного атамана сопровождала депутацию от Оренбургского казачьего войска в Москву по случаю бракосочетания Наследника престола Николая Александровича и принцессы Алисы Гессен-Дармштадской. От оренбургских казачек было решено поднести шаль из местного козьего пуха. Е.М. Ершова лично выбирала шаль. В Оренбурге через ее руки проходило так много изделий, что выбрать лучшее для нее, знатока оренбургских платков, не представляло труда. Безусловно, платок для Государыни был самых высоких достоинств.
Специально по заказу Е.М. Ершовой ювелиры всемирно известной фирмы Фаберже изготовили ларец. Его выполнили из карельской березы в стиле рокайль и отделали серебром. Крышка была увенчана серебряным оружием и казачьей папахой. Ларец имел размеры 22x21,5x14,5, и в него легко поместился пуховый ажурный платок размером 3x3 м. На серебряной дощечке, прикрепленной к внутренней стороне ларца, мастера выгравировали надпись: «Ея Императорскому Величеству Государыне Александре Федоровне, верноподданнейшие и беспредельно преданные оренбургские казачки».
Посредническая деятельность Е.М. Ершовой между вязальщицами и покупателями процветала. При покровительстве со стороны супруги наказного атамана производство пуховых платков, по крайне мере вблизи Орска, значительно ушло вперед. Имея хороший и выгодный сбыт, казачки стали получать порядочный заработок и тем стали улучшать «свое домашнее благосостояние».
Информируя читателей о деятельности Е.М. Ершовой, сотрудник «Оренбургского листка» сообщал: «За такое высокое покровительство со стороны супруги г. Начальника губернии особенно признательны кустарки-казачки Новоорской и Таналыцкой станиц Орского уезда. При этом казачки наши считают себя много обязанными и г-же А.И. Назаровой, которая, будучи посредницей между ее превосходительством Еленой Михайловной и продавщицами платков, своим участием и трудами много принесла казачкам пользы и тем немало способствовала осуществлению цели и намерениям ее превосходительства, направленным к оживлению и процветанию означенной отрасли промышленности женского труда и поднятию домашнего благосостояния производительниц, вяжущих действительно знаменитые «оренбургские платки».[30]
Вместе с А.И. Назаровой, помощником для ведения столь нелегкого дела был приглашен бывший учитель станичной школы Орского уезда Николай Матвеевич Алексеев, который был близко знаком с промысловой деятельностью местного населения.
Кончина Наказного атамана вынудила его вдову в 1900 году покинуть Оренбург. Не желая прекращения начатого предпринимательства, Е.М. Ершова поручила Н.М. Алексееву продолжить начатое ею дело.
Принимая во внимание все значение пуховязального промысла для женского станичного населения, хозяйственное управление Оренбургского казачьего войска обратилось к Н.М. Алексееву с просьбой подготовить доклад. Он был заслушан в 1910 году и назывался «О поддержке и мерах развития кустарного пухового производства в Оренбургском казачьем войске».[31]
Для упорядочения и развития пухового производства в Оренбургском казачьем войске Н.М. Алексеев предлагал поддержать возникающие артельные организации, «являющиеся лучшей школой для развития самодеятельности самого населения».
Он ратовал за организацию дешевого и доступного кредита как краткосрочного, так и долгосрочного, отдавая предпочтение кредиту кооперативному. Кроме того, от казны местным общественным учреждениям для выдачи кустарям предполагалась выдача ссуд, беспроцентных или за небольшой процент.
Н.М. Алексеев выступал с предложениями устройства центральных и местных посреднических складов для покупки и продажи кустарных изделий, а также организации широкой агентуры и складов как в России, так и за рубежом.
Для улучшения качества пуха и шерсти Н.М. Алексеев указывал на необходимость мер для развития и улучшения козоводства путем выписки племенных коз и предоставления льготного провоза их на места.
Предложения Алексеева, несомненно, должны были принести величайшую пользу пуховязальному промыслу, если бы были реализованы.
В том же 1910 году Н.М. Алексеев был представлен специалисту отдела сельской экономики и сельскохозяйственной статистики Главного управления землеустройства и земледелия С.А. Давыдовой, командированной в Оренбург. Она была направлена Комиссией по исследованию кустарной промышленности России для сбора материалов «о совершенно самобытном и единственном в своем роде» оренбургском промысле. Как писала сама С.А. Давыдова: «Нигде в других местностях Империи промыслом этим не занимаются, а поэтому особенно интересно было подробно ознакомиться с условиями возникновения пуховязальной работы и обстоятельствами, влиявшими на развитие и упрочение этого вида промышленности».[32]
Так как сведения относительно состояния промысла были слишком скудными, С.А. Давыдова, прежде всего, постаралась познакомиться с теми лицами, которые как в официальном мире, так и среди жителей города могли более точно ознакомить ее с положением вязальщиц и их работой. Знакомство с Н.М. Алексеевым было в этом отношении большой удачей. Он выступил не только как человек, знающий предмет изучения. Алексеев стал для московской гостьи экскурсоводом и первым помощником в получении интересующей её информации.